И они идут дальше по Птичьему рынку, и Маня прижимает к груди клеточку с двумя хомяками — чёрненьким и рыженьким, а Катя несёт в Маниной красной клеёнчатой сумке черепаху и время от времени заглядывает в сумку, где черепаха быстро-быстро перебирает ножками и удивлённо водит головой. Катя с Манечкой страшно рады. Теперь осталось только купить подарок для Кости — и дело будет сделано.
— Постойте-ка, ёжики, — вдруг говорит папа. — Тут за углом должен быть киоск, я сбегаю куплю шахматный бюллетень... Не двигайтесь с места. Я сейчас вернусь.
И папа быстро скрывается за углом.
Проходит минута, другая...
Папы нет. Проходит ещё минуты три. Папа не возвращается.
— Куда он делся? — говорит Катя. — Пойдём навстречу ему?
— Он нам здесь велел стоять. А вдруг мы потеряемся? — сомневается Маня.
— Не потеряемся!
Они идут навстречу папе. Заворачивают за угол... Там, действительно, стоит киоск. У киоска человек пять. Дети подходят к киоску и оглядывают очередь... Но, как ни странно, папы не видят. Папы у киоска нет.
— Где же он? — растерянно говорит Катя.
— Не знаю! — пугается Манечка.
— Вы нашего папу не видели? — спрашивает Катя у очереди.
— А какой он, ваш папа?
— В очках. В такой коричневой куртке и в кожаной кепке.
— И в брюках, — говорит Манечка. — У нашего папочки серые брюки.
— А-а... Да он только что отошёл... Вон туда побежал! — И очередь показывает руками в каком-то направлении, куда якобы должен был пойти папа.
— Да вы его догоните, — говорит очередь. — Вы не волнуйтесь. Он далеко уйти не мог.
— Спасибо, — говорит Катя. И они с Манечкой бросаются следом за папой. Они бегут со своими хомяками и черепахой, но папы нигде не видят. Народу много. С разбегу они наталкиваются на разных граждан, граждане сердятся, возмущаются:
— Чего носитесь как угорелые! Пожар, что ли! Безобразие!..
А папы нигде нет.
— Вы не видели нашего папу в очках, куртке, в кожаной кепке и серых брюках? — спрашивает у всех Катя.
— Тут все в куртке, — отвечают ей. — И в брюках. Вы лучше у продавцов спросите. Они наверняка вашего папу видали.
Катя с Маней подбегают к старичку в ватнике, перед которым на земле стоит большая плетённая из прутьев корзина.
— Дедушка! — спрашивает Катя. — Вы нашего папу не видели? Он, знаете, в куртке и в... — И вдруг Катя замолкает и пристально глядит в корзину. Там, в корзине, на дне, на зелёных берёзовых листьях копошатся две змеи!
Рядом с Катей громко хнычет Манечка.
— Маня! — толкает сестру локтем Катя. — Гляди!
Маня смотрит в корзину и тут же перестаёт хныкать.
— Ой! — восторженно шепчет она. — Питончики! Какие красивенькие!
— Это не питончики, — рассудительно говорит старичок. — Какие это вам питончики? Это ужи называются. Хорошие змеи. Купите, барышни, не пожалеете!
— А сколько они стоят? — спрашивает Катя.
— Да не дорого. Семь рублей пара. Поштучно, стало быть, по три пятьдесят. Вы не сомневайтесь, красавицы! Уж — змея стоящая, работящая. Даром хлеб есть не станет — всех мышей в доме переловит! Заместо кошки, вот он какой! — гордо сказал старичок. — Ну как, берёте, красавицы?.. Скопом аль поштучно?
— Берём, дедушка! — обрадовалась Манечка и тут же огорчилась: — Вот только у нас один рубль всего!
— А денег нет, так и брать нечего, — сказал дедушка. — Ишь ловкие какие! За рубль ужа взять захотели! А я, может, целую неделю ловил. Все штаны да ватник перемазал. Уж — змея хитрая, думаете, легко её поймать? А и то сказать, что хорошего — в неволе-то жить?
— Дедушка, миленький, продайте! — взмолилась Катя. Нам очень змея нужна, понимаете?
— А то как не понять? Змея — она всем нужна. Особливо уж. Уж — змея образованная. Ни кусать, ни жалить нипочём не станет. Характер такой. Деликатный.
— Дед, почём змей торгуешь? — остановился возле корзины молодой парень.
— А по пятёрке! — встрепенулся дедушка.
— Дороговато что-то...
— В самый раз, милок! Вон, гляди, весь ватник перемазал, их ловючи-то!
— Ладно, давай сюда один экземпляр. Сыну отнесу. Пусть играет.
— И то сказать, пусть играет. Но только сыну скажи: пусть змею не обижает. На вот, держи... Куда класть будешь?
— Обещаю, старичок, ужа не обидим...
Парень посадил ужа в большую банку и ушёл.
— Так чего, красавицы? — сказал дедушка. — Очень уж вам, вижу, ужа хочется!