И чтобы этого не случилось, Валентин Борисович специально поехал на Центральный рынок и купил за большие деньги у продавца из Узбекистана два кило отличных груш (точно таких, как на открытке), кисть винограда и один гранат. (На второй у него не хватило денег.)
Однако пока папа ездил на рынок, Катя с Маней получили второе письмо.
Оно было совершенно не похоже на первое. В помине не было никаких фотографий с фруктами, а только на клочке желтоватой бумаги было напечатано на машинке:
«Уважаемые тов.! Просим не отрывать от дела наших уважаемых сотрудников, заставляя их читать всякую безграмотную чушь. Посланиями подобного рода вы отнимаете время у редакции.
Секретарь Ляпунова»
С трудом разобрав письмо, Катя и Манечка растерялись. Они совершенно ничего не поняли и решили, что какая-то злая тётка Ляпунова — может быть, соседка, а может быть, жена, — отняла их письмо у Эм. Переверзеева, наверно, долго его ругала, а теперь набросилась и на них.
Катя с Манечкой очень расстроились. Но тут к ним в комнату вошёл папа, чрезвычайно радостный, с большой картонной коробкой из-под мыла, крест-накрест перевязанной узкой голубой ленточкой, поставил её на стол и громко воскликнул:
— Пляшите, ёжики! Вам пришла посылка! Да ещё и письмо! Интересное дело, с каких это пор вы получаете посылки и письма от незнакомых людей? Кто же это вам пишет?.. Ого! Какой-то «таинственный незнакомец»! Вот это да!
— Ура! — так и подскочили Катя с Манечкой. — Ура! Ура!
— Ну, пожалуй, пойду, — сказал Валентин Борисович. — У вас свои дела, у меня — свои... — И Валентин Борисович ушёл, довольно посмеявшись, решив, что теперь-то, по крайней мере, всё будет в порядке.
Но он здорово ошибался.
Сёстры закрыли за отцом дверь, придвинули к ней кресло, чтобы никто больше не вошёл, и стали дрожащими от волнения пальцами развязывать голубую ленточку. Но Катя вдруг сказала:
— Не открывай! Сначала прочтём письмо!
Они разорвали конверт и стали по слогам читать:
«Дорогие незнакомки Катя и Манечка! Очень рад, что вы мне ответили. Скажу честно, вы мне нравитесь обе. Но, пожалуйста, вы мне больше не пишите, так как я переехал. Посылаю вам фрукты из моего сада. Надеюсь, они вам придутся по вкусу.
Таинственный незнакомец»
Прочтя письмо, Катя с Маней бросились к коробке и мигом её вскрыли.
Бог ты мой, что там лежало! Да такие груши девочки ели только по большим праздникам, да и то не всегда!.. А виноград! А большой тёмно-бордовый гранат!.. Ура! Вот счастье-то привалило! Ну и добрый оказался этот «таинственный незнакомец»! Груши так и сочились сладким соком. Тяжёлая кисть винограда была чудом красоты, даже трогать её было страшно. А гранат светился густым цветом, как лампа под тёмно-красным абажуром.
Только съев по две огромные груши, Катя и Маня остановились и перевели дух.
— Наверно, надо маму угостить, — сказала, вся перемазанная грушевым соком, Манечка.
— И папу, — сказала Катя.
— А как же мы им объясним? Значит, придётся рассказать про нашего «таинственного незнакомца»?
— А что делать? — сказала Катя. — Всё равно они не успокоятся, пока у нас всё про посылку не выпытают.
Сёстры взяли по одной груше и по три виноградинки и понесли родителям.
— Вот вам, ешьте. Это нам один знакомый прислал.
— Что ещё за знакомый? — не очень удивилась Вероника Владимировна, заранее предупреждённая Валентином Борисовичем. — И почему он именно вам прислал такие чудесные груши?
— Потому что мы ему понравились!
— Но за что? Лично я ничего хорошего в вас не нахожу. Ваш «таинственный незнакомец» сошёл с ума! До зарплаты ещё целая неделя, а он такие дорогие фрукты на рынке покупает!
— За-а-яц! — укоризненно воскликнул Валентин Борисович.
— «За-яц, Заяц!» — недовольно проворчала Вероника Владимировна. — Мы ведь собирались тебе свитер купить, а эти груши полсвитера стоят!
— При чём тут свитер? — сказали Катя с Маней, — Нам таинственный незнакомец эти груши из своего сада прислал!
— Что-то ты сегодня, Заяц, разворчалась, — сказал Валентин Борисович. — У нашей мамы, ёжики, плохое настроение. У неё натюрморт не выходит.
— Да ну вас! — сердито сказала Вероника Владимировна. — Надоели мне ваши игры! Я пошла к Лене Кулебякиной.
И, хлопнув дверью, ушла.
— Ну вот, так и знал, — расстроился Валентин Борисович. — Подумаешь, свитер! Подождать можно! — А потом взглянул на удивлённо жующих Катю с Маней и снова пришёл в хорошее настроение. — Так что, ёжики, вкусные, говорите, вам груши прислал ваш таинственный незнакомец?