– Залезай. – Джонни надел свой шлем, перекинул ногу через сиденье, отшвырнул тормозные колодки и запустил двигатель – все это произошло в считанные секунды, так что Рейчел едва успела поудобнее нахлобучить шлем.
– Как? – Рейчел пыталась перекричать рев. Мотоцикл был высокий, и седлать его она сочла неэстетичным. То, что для верзилы Джонни было пустяком, крохотной Рейчел представлялось неразрешимой проблемой.
– Представь, что мотоцикл – это лошадь! – крикнул он в ответ.
Рейчел так и сделала. Неуклюже ступив на подножку, она перекинула ногу, как было велено. И тут же ощутила под собой уютное широкое сиденье.
– Держись! – крикнул Джонни.
Рейчел стиснула зубы и обхватила руками его талию, закованную в жесткую кожу. Джонни нажал на педаль, поддал газу, и мотоцикл рванул с места на бешеной скорости. Когда они мчались по аллее, мелкий гравий, высекаемый колесами, тянулся за ними широким шлейфом. Рейчел подумала о том, что взлет на ракете мог бы показаться детской шалостью в сравнении с этой безумной ездой на мотоцикле.
Но Джонни явно наслаждался. Крепко прижавшись к нему, Рейчел чувствовала волнующее напряжение его тела. Возбуждение Джонни угадывалось и в коротких репликах, которые он бросал ей через плечо. Рейчел ничего не оставалось, кроме как довериться ему и безропотно сносить тряску.
Правда, всякий раз, когда они подпрыгивали на ухабах, она невольно морщилась. И урезонивала себя лишь тем, что Джонни тоже было нелегко адаптироваться к ее миру, а потому и ей следовало чем-то пожертвовать.
Когда через полтора часа они вернулись, Рейчел наконец открыла глаза.
– Ну разве не здорово? – широко улыбнулся Джонни.
Рейчел, радуясь тому, что жива, тоже улыбнулась и, кивнув, сняла шлем, передала его Джонни и спрыгнула на землю. И тут произошло самое забавное. Она обнаружила, что у нее дрожат колени, а ягодицы и вовсе зудят. Поморщившись, Рейчел растерла затекшие места, пока Джонни глушил мотор и любовно ставил мотоцикл на место.
– В чем дело? – От него не ускользнула ее реакция, и он нахмурился.
– У меня все болит, – призналась она с вымученной улыбкой.
– Для первого раза, конечно, многовато, – виновато произнес он.
– Для первого раза? – Она внутренне содрогнулась и, продолжая улыбаться, двинулась к дому. Но, сделав первый шаг, скорчилась от боли.
– Извини, малышка. – Джонни подошел к ней сзади и неожиданно поднял на руки.
На мгновение Рейчел напряглась, но потом расслабилась, когда он понес ее к дому, крепко прижимая к груди. Это был мужчина, которого она любила, и он мог позволить себе делать с ней все, что захочет. Она улыбнулась, наслаждаясь комфортом объятий, и обвила его шею руками.
– Прощаешь меня? – Он действительно выглядел виноватым.
Рейчел потянула тугой завиток его волос, который нащупала на затылке.
– Да, глупыш.
– Ты со временем привыкнешь.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Но, если не захочешь, можешь больше не ездить.
– Хорошо.
Джонни на мгновение остановился, чтобы поцеловать ее. Когда он продолжил движение, Рейчел с удивлением обнаружила, что он направляется в сторону леса.
– Куда мы идем?
– Куда-нибудь, где я смогу зализать твои раны.
– Звучит заманчиво. – Она улыбнулась ему.
– Правда?
Они уже были на опушке леса. Джонни донес ее до раскидистого дуба и там опустил на землю. У нее до сих пор ломило ноги, но наверх она взобралась, даже не поморщившись. Когда Джонни спустился в дупло, Рейчел уже лежала, растянувшись на деревянном полу, и любовалась красочной листвой, шуршащей высоко над головой. В линялых джинсах и розовой майке, с растрепанными волосами, горящими глазами и пылающими щеками, она выглядела и ощущала себя восемнадцатилетней. И когда Джонни склонился над ней, озорно усмехнулась. Он пристально смотрел на нее какое-то время, потом откинул со лба упавшую черную прядь и опустился рядом на колени.
– Перевернись.
– Зачем?
– Я же сказал, что буду лечить тебя. Лучшее средство от боли – это массаж.
– Серьезно?
– Угу.
Рейчел послушно перевернулась и положила руки под щеку вместо подушки. Она чувствовала уверенную силу его рук, когда он начал ощупывать ее натруженные ягодицы, и расслабилась. Джонни оказался прав – массаж определенно смягчал боль. Или по крайней мере разгонял ее по другим частям тела.