– От твоего отношения меня коробит не меньше, – огрызнулась Рейчел, тоже разозлившись. – И не смей кричать на меня! Мог бы выразить хоть чуточку благодарности.
– Вам именно этого хотелось бы? Чтобы я рассыпался в благодарностях? Может, мне ноги вам целовать, учитель, или сразу задницу?
– Да иди ты к черту! – рассвирепела Рейчел. С этими словами она нажала на педаль газа. Машина резко подалась назад.
– Повнимательнее за рулем, иначе угробите нас обоих. Думайте, что делаете, ради всего святого, – процедил он сквозь зубы, когда она ударила по тормозам и задний бампер лишь чудом не зацепил толстую кирпичную стену. – Может, моя жизнь и не представляет такой ценности, как ваша, но у меня нет ни малейшего желания расстаться с ней в автокатастрофе.
Рейчел с трудом поборола желание выжать газ, дабы проучить негодника. Крепко стиснув зубы, она сосредоточилась на дороге и доехала до магазина без особых приключений.
За те несколько минут, что они провели в пути, оба не проронили ни слова. Рейчел отнесла молчание Джонни на счет его страха перед ездой в ее автомобиле. Она глубоко вздохнула. Может, он и вел себя по-детски глупо, но и она выглядела не лучше.
– Знаешь, – сказала она, припарковав машину и обернувшись к нему, – давай замнем эту ссору.
– Нет уж. – Джонни потянулся к дверце, открыл ее и, не сказав больше ни слова, вышел. Рейчел поморщилась, когда он с оглушительным треском хлопнул дверцей. Глядя Джонни вслед, она невольно отметила его худобу, и ее вновь захлестнуло чувство вины. В конце концов, к черту его эмоции, ведь мужчине нужно было поесть. Она открыла окно.
– Джонни?
Он обернулся, удивленно взметнув брови. Рейчел поманила его к себе. Он нехотя направился к машине, в то время как она, не обращая внимания на его насупленный вид, начала рыться в сумочке в поисках чековой книжки.
– Что?
Подняв взгляд, она увидела, что Джонни стоит возле машины. В этот момент ее пальцы коснулись холодной виниловой корочки чековой книжки. С торжествующим видом она извлекла ее из сумки.
– Я хочу заплатить тебе аванс за первую рабочую неделю. – Она открыла книжку, вытащила ручку и начала заполнять чек.
Он вдруг нагнулся, одной рукой облокотился на дверцу, просунул голову в салон, а другой рукой потянулся к ней.
Изумленная, Рейчел отпрянула, когда рука его скользнула по ее груди, хотя тут же поняла, что он вовсе не посягал на ее тело. Длинные пальцы Джонни сомкнулись вокруг ее запястья, не дав ей возможности вписать его имя в соответствующую графу чека.
– Я не нуждаюсь в вашей благотворительности, – грубо произнес он, крепче сжимая запястье. – Я не убогий.
И прежде чем Рейчел смогла сообразить, что ответить, он издал какой-то малопонятный звук. Она заглянула ему в глаза, и дыхание у нее перехватило от того, что она в них увидела. Губы Джонни раскрылись, словно он хотел что-то сказать, и тут же снова сомкнулись. Взгляд стал непроницаемым, как будто занавес упал перед его глазами. И, не дожидаясь, пока она предпримет очередную попытку высвободиться, он убрал руку с ее запястья и, выпрямившись, отвернулся.
Глядя на его удаляющуюся фигуру, Рейчел с внезапным ужасом почувствовала, как сильно бьется ее сердце.
7
Он отчетливо расслышал звук приближающегося автомобиля. Джонни даже не потрудился обернуться и поднять руку, чтобы проголосовать. Разве найдется здесь, в Тейлорвилле, желающий подвезти его? Нет, вот в чем беда. Он же был Джонни Харрисом, убийцей. От него шарахались, как от вонючего скунса.
Проклятие, даже поесть нельзя как следует. При воспоминании об унижении, которое он испытал за ужином, Джонни заскрежетал зубами. Он привык есть быстро – пока на еду не набросились другие. Манеры, салфетки – вся эта ерунда никогда не имела значения. Но, оказывается, была важна для нее. Что ж, черт возьми, придется освоить все эти премудрости. Ему не хотелось выглядеть слабаком в глазах Рейчел. Ненавистно было и воспоминание о том, как она пыталась всучить ему деньги. Аванс – так она это объяснила. Он же назвал ее жест благотворительностью, жертвой которой он никак не хотел становиться.
Новенький красный пикап вихрем пронесся мимо, сверкнув лакированными боками в сгущающихся сумерках. Джонни проводил его взглядом, в котором сквозила легкая зависть. В машине сидели мужчина, женщина и двое маленьких детей – девочка и мальчик. Семья. Именно такой видел он ее в своих мечтах. Черт возьми, о чем он только не мечтал в тюрьме, лишь мечты не давали окончательно свихнуться.