Выбрать главу

— Где ты был?

Чарли развел руками и ответил таким тоном, словно все было проще простого:

— Ну, где же я был? В моей бэтменской пещере, конечно.

— О, Чарли! Разве ты не слышал, как мы все кричали? Ты не видел, что мы тебя ищем?

Чарли усмехнулся под маской.

— А я прятался, — сказал он.

— Почему? Почему ты не выходил? Разве ты не видел, как мы все испугались?

Мой сын обиженно насупился и опустил глаза:

— Лоренс и Пчелка ссорились и со мной не играли. Вот я и ушел в свою пещеру.

— О, Чарли. Мамочка совсем запуталась. Я такая глупая, я только о себе думала. Обещаю тебе, Чарли, я больше никогда не буду такой глупой. Ты ведь весь мой мир, понимаешь? Я никогда больше об этом не забуду. Знаешь, как много ты значишь для меня?

Чарли поднял голову и пытливо посмотрел мне в глаза. Возможности он не упустил.

— Можно мне мороженое? — осведомился он.

Я крепко обняла сына, и его теплое, усталое дыхание коснулось моей шеи.

11

Полицейские приехали через пятнадцать минут. Их было трое. Медленно подъехала серебристая машина с яркими синими и оранжевыми полосками по бокам и длинной светящейся планкой наверху. Они подъехали по грунтовой дороге прямо к воротам «Плантации Изабеллы», где я стояла. Вышли из машины и надели шлемы. На полицейских были белые рубашки с короткими рукавами и толстые черные жилеты с черными и белыми полосками. На этих жилетах было множество карманов, а в этих карманах лежали рации, наручники, полицейские жетоны и еще какие-то вещи, названий которых я не знала. Я подумала: «Это понравилось бы Чарли. У этих полицейских всяких штучек больше, чем у Бэтмена».

Если бы я рассказывала эту историю девушкам из своей родной деревни, мне пришлось бы объяснять им, что полисмены в Соединенном Королевстве не носят оружия.

— Неужели они без пистолетов?

— Без пистолетов.

— Как же это так? Таскают с собой столько всяких штук, а самое главное забывают? А как же они стреляют в плохих людей?

— Они не стреляют в плохих людей. Если они начинают стрелять, у них потом бывают неприятности.

— Да ну? В этом королевстве все вверх тормашками! Девушки там могут всем показывать свои сиськи, а полицейские не могут показать свое оружие.

А я кивнула бы и сказала:

— Мне очень многое было непонятно в этой стране.

Полицейские хлопнули дверцами машины. Я поежилась. Когда ты беженка, ты приучаешься обращать внимание на двери и дверцы. На то, что они открыты. На то, что они закрыты. На особенные звуки, которые они издают. На то, по какую сторону от них ты находишься.

Один из полицейских направился в мою сторону, а двое остались у машины. Они стояли, склонив головы, и слушали голоса, доносившиеся из раций, прикрепленных к жилетам. Тот полицейский, который подошел ко мне, был ненамного старше меня. Он был высокий, и волосы у него были рыжие — нет, даже не рыжие, а оранжевые. Я попыталась ему улыбнуться, но не смогла. Я так волновалась за Чарли, что у меня кружилась голова. Я боялась, что мой королевский английский подведет меня, и старалась успокоиться.

Если бы этот полицейский что-то заподозрил насчет меня, он мог бы позвонить людям из иммиграционной службы. А кто-то из этих людей нажал бы клавишу на своем компьютере, нашел бы мой файл, сделал бы подобающую отметку, и меня бы депортировали. Я бы умерла, хотя никто не выпустил бы ни одной пули. И я поняла: вот почему полицейские здесь ходят без пистолетов. В цивилизованной стране вас убивают щелчком клавиши на клавиатуре. Убийство происходит далеко-далеко, в сердце королевства, в здании, полном компьютеров и одноразовых кофейных чашек.

Я смотрела на полицейского. Лицо у него было не жестокое, но и не доброе. Он был молодой, бледный, на лице у него не было морщинок. Он ничего собой не представлял. Он был невинен, как яйцо. Если бы этот полицейский открыл дверцу машины и заставил меня сесть в нее, то он как бы просто показал мне машину изнутри. Но я бы увидела внутри машины то, чего не увидел бы он. Я увидела бы на сиденьях красноватую пыль. Я увидела бы старые сухие листья маниока, которые занесло внутрь ветром. Я увидела бы белый череп на приборной доске и растения, проросшие сквозь ржавый дырявый пол и разбитое лобовое стекло. Стоило бы только дверце этой машины распахнуться для меня, и я шагнула бы из Англии прямо в беды и ужасы моей страны. Вот что имеют в виду, когда говорят: «Теперь мир стал маленьким».

Из рации, прикрепленной к жилету полицейского, послышалось:

— ЧАРЛИ БРАВО, ПРИСТУПАЙТЕ.

— Его зовут не Чарли Браво, — сказала я. — Его зовут Чарли О’Рурк.