Чего я не знала, так это того, что в каюте первого класса будет горячая вода и ванна, в которую эту воду можно залить. Что, несмотря на инкогнито, вокруг меня будут постоянно виться полдюжины воздыхателей, готовых по первому же движению бровей прыгнуть за борт в поисках ракушки со дна морского. Признаюсь, для принцессы, которую половина слуг во дворце, то есть, конечно, не слуг, ибо истинный эльдар никогда не опустится до участи слуги, а королевских почитателей, старалась не замечать до крайних, дозволенных приличиями, пределов, такое отношение было не лишено приятности. Ну а если мне все же надоедало людское общество, достаточно было лишь подать знак Юлле, и я могла сколь угодно в одиночестве наслаждаться седыми волнами, соленым ветром и теплым, уверенным рокотом железного чудища под ногами.
Сейчас Юлла стояла в двух шагах от меня, бдительно надзирая за перегрузкой нашего багажа в присланный из отеля экипаж. Особого труда ей это не составляло – несмотря на царящую у пристани толкотню, вокруг нас без всякой магической помощи образовалось пустое пространство, причем у Юллы оно было на добрых два локтя больше. Я не обижалась – обычных эльфов местные жители наверняка должны были видеть хотя бы на картинках, а вот темную полуэльфийку с великанской родней явно встречали впервые. К тому же манера моей спутницы прятать правую руку под плащом, под черными складками которого явственно угадывалось нечто угловатое, и тяжелый взгляд её желтых глаз способствовали тому, что вокруг нас пока не собралась толпа зевак.
Я же, в свою очередь, с любопытством разглядывала все вокруг.
Меня всегда поражали человеческие города. Я могу понять прагматиков-гномов, которые не приступят к возведению своих подземных чертогов, не распланировав их предварительно до последнего камушка. С эльфами такое невозможно – ни один Перворожденный не потерпит ничьих приказов в столь важном деле, как создание жилища. Максимум, на что он способен – это прислушаться к советам… или сделать вид, что прислушивался. В одном не приходится сомневаться, его делони либо органично вольется в общую гармонию каллингое, либо сгорит вместе со своим безутешным создателем, но непременно ярким белым пламенем. Люди же…
Это выглядело, словно какой-то очень юный бог вывалил на землю мешок пустых спичечных коробков, слегка разровнял образовавшуюся кучу – а потом, внезапно охладев к своей забаве, умчался прочь по своим божественным делам. Коробки же обнаружило одно экзотическое – с разноцветными брюшками – племя муравьев, не умеющих строить нормальные муравейники. Они замостили щели между коробками песком, выложили соломенные тротуары, заткнули дыры в коробках кусочками стрекозиных крыльев, но ничего не сумели поделать с тем, как коробки были рассыпаны изначально. Восхитительная симфония Хаоса… от которой у меня, похоже, начала кружиться голова.
Впрочем, нет – простое лицезрение домов, домишек, лачуг и хибарок вряд ли довело меня до такого состояния. Но мы были в порту, а это, среди прочего, означало жутчайшую какофонию как звуков – от лошадиного ржания до пароходных гудков, – так и запахов. Среди запахов преобладали «ароматы» навоза, немытого – причем весьма продолжительное время – человеческого тела и рыбы. До этого дня я и представить себе не могла, что рыба может издавать нечто подобное, разве что в качестве защитной меры – этот запах вполне способен был заставить любую чайку вывернуться наизнанку.
Сознание я не потеряла. Валиться без чувств на отходы конюшни и сосновую щепу недостойно её высочества. Я всего лишь слегка прикрыла глаза и качнулась чуть вперед – этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы Юлла в тот же миг оказалась за моей спиной.
– Что случилось?
– Ничего, – я попыталась восстановить равновесие. Не слишком удачно – не окажись за моей спиной опоры, непременно бы шлепнулась. Новеньким плащом, зеленым снаружи и пепельно-белым изнутри, из двойного паутинного шелка, пропитанного настоем на пыльце фей, вышитого, заклятого… испорченный плащ мне Хранитель Лаир точно бы не простил.
– Сейчас поедем, – Юлла в очередной раз оглянулась по сторонам, подолгу задерживая взгляд на чем-то видимом лишь ей одной – не то, чтобы у меня были поводы жаловаться на собственное зрение, но пронзать взглядом человеческую толпу подобно заговоренной стреле я пока не научилась. – Ты сможешь идти сама?