– Это больная страна, – сказал Хоук. Надев наушники с микрофоном, он направил на сцену красный луч, потом выключил прожектор. – Патрик, ты там? Включаем «солнца» на счет «два».
Хоук проверил всех местных осветителей, обращаясь к каждому по имени.
– Средняя продолжительность жизни здесь – около сорока двух лет. Это если выберешься живым из родильни. Уровень рождаемости нужно поддерживать на очень высоком уровне, иначе население просто вымрет.
Он повключал все красные и синие прожектора, и сцену затопило лиловым. На ее фоне холщовый навес казался черным. Возле центрального микрофона появился чей-то расплывчатый силуэт.
– Ну, давай, Патрик, жарь.
И тут же яркий луч осветил конферансье. Он откашлялся и принялся молоть свою обычную чепуху. Громкий голос разносился над толпой, нарастал, проходя через усилители с определенной запрограммированной задержкой. Толпа вяло колыхалась у подножия осветительской вышки, припозднившиеся слушатели проталкивались поближе.
– Задай лучше себе вот какой вопрос: почему правительство выбрасывает столько денег на это треклятое шоу?
– Хорошо, – согласился Вольф. – И почему же?
Он сидел неподвижно, натянутый как струна. Ветерок обдувал вспотевшее лицо. Надо было захватить куртку, вечером она может понадобиться.
– Потому что их чертовы умники велели… Чертовы социальные инженеры, – отозвался Хоук. – Смотри за толпой.
– …Дженис! – грохнули динамики.
И на сцене появилась Мэгги и, сладострастно схватившись за микрофон, начала монолог. Очевидно, сегодня она была в ударе. Толпа разразилась аплодисментами. В воздух летели цветы. Люди передавали из рук в руки бутылки со спиртным и ставили их на сцену.
С осветительской вышки не было видно, как состарил Мэгги минувший месяц. В разноцветном свете прожекторов исчезли морщины, исчез желтоватый цвет кожи. Ослепительно сверкало расшитое блестками платье.
Когда в середине второй песни зазвучал проигрыш, Мэгги, прищурившись, оглядела слушателей:
– Эй, народ, что за фигня? Почему не танцует никто?
Несколько человек поднялись на ноги.
– На «солнцах», приготовились, – пробормотал Хоук в микрофон. – Третий, четвертый и пятый – на полицейских.
Яркие лучи высветили три сценки в разных концах парка: полицейские в форме пытались повязать танцующих. Один прожектор по-прежнему был направлен на Мэгги. Она величественно наставила палец и пронзительно завопила:
– Почему вы не даете им танцевать? Я хочу, чтоб они танцевали. Повелеваю танцевать.
С ревом добрая половина зрителей вскочили на ноги.
– Третий, вырубай. Четвертый и пятый, держим, на три вырубаем. Раз, два, три! Хорошо.
Полицейские исчезли, растворились среди танцующих.
– Все это срежиссировано, – догадался Вольф.
– Часть легенды, – отозвался Хоук, даже не поглядев в его сторону. – Смотри, справа.
Вольф посмотрел направо и увидел, как несколько парочек с краю соскользнули в тень подальше от света прожекторов.
– И что же я должен увидеть?
– Это только начало.
Хоук снова склонился над пультом.
Зрители постепенно напивались и в конце концов принялись буянить. Мэгги пела. Слушателей охватило жуткое, отвратительное возбуждение. Вольф сидел высоко над беснующейся толпой, но даже с осветительской вышки чувствовал нарастающую истерию. Полуобнаженные женщины сбрасывали чадры и выплясывали голышом. Мужчины срывали с себя комбинезоны. То там, то здесь кто-то уже занимался любовью. Несколько раз Хоук мельком высвечивал такие парочки лучом прожектора, но те в основном даже не обращали внимания.
То и дело вспыхивали драки, но буянов мигом усмиряла полиция. Люди собирали мусор в кучи и поджигали. Скоро весь парк уже мерцал небольшими кострами. Дым плавал над зрителями. Хоук подсвечивал толпу цветными лучами. Окончательно стемнело. Из-за огней и животных стонов казалось, что внизу происходит настоящий шабаш.
– Да, мерзко, – заметил Хоук. – И все это тщательнейшим образом срежиссировали умники из правительства.
– Но они же не испытывают никаких чувств, – возразил Вольф. – Это же всего-навсего животное влечение. Им… нет дела друг до друга.
– Ага.
На сцене Мэгги доводила себя до исступления, но блюз ее был безупречен, никогда еще не пела она лучше.
– Точно как на других концертах, – продолжал Хоук, – просто сегодня никто не будет терпеть до дома.
– Неужели ваше правительство действительно рассчитывает поднять за счет этой ночи уровень рождаемости?
– Не за счет этой ночи. Нет. Но у всех этих людей останутся воспоминания, которые будут греть их долгой холодной зимой. – Хоук зло сплюнул за край платформы. – Чер-р-рт, чего это я должен повторять их вранье? Пусть сами стараются. Это просто хлеб и зрелища, чтобы гребаная толпа выпустила пар.