— Я не вижу в этой ситуации ничего хорошего.
— Почему же? Ваш противник временно обезоружен, так воспользуйтесь этим. Считайте, что я перешла на вашу сторону. А если всё закончится плохо, и вы попадёте в ад, то встретитесь там со мной. Приятная мысль, не так ли?
Устало выдохнув, Анри расслабил хватку на моей спине.
— Зачем я согласился на эту ложь? — Скорее всего, он спрашивал себя, а не меня. Однако я решила помочь с ответом.
— Чтобы обыграть императора Истензии и защитить себя, свой народ и саму богиню.
— Посмотрите на меня, Наталия. — Анри приподнял мой подбородок. — Вы никогда не получите долину Северных озёр, что бы вы ни предприняли. Я скорее попаду в ад, чем отдам грубой шантажистке самую прекрасную долину Шиана.
Почему мне так обидно? Ведь он прав, так чему я удивляюсь? Меня не должно волновать его мнение обо мне. И не волнует. Совсем. Нисколько. Только почему-то никак не сглотнуть тупую боль в горле.
— Очень жаль.
Что ещё сказать? Признаться, что эта долина мне и даром не нужна? Что я сама не знаю, зачем о ней попросила? Что не понимаю, с какой стати я, спокойная и уравновешенная переводчица, вдруг рванулась защищать честь творца чужой земли, не имея никаких полезных навыков?
— Я говорю серьёзно, Наталия. Так что продолжайте вашу игру, зная, что ничего от меня не получите.
Так мы и танцевали. Как две доски, кружащиеся на месте. Застывшие позы, попытки избежать лишних прикосновений, осторожные движения. А танец всё тянулся, намекал на упущенные возможности. Вокруг нас мужчины бесстыдно лапали женские талии и плечи, женщины в ответ приникали к мускулистым бёдрам партнёров. А каждое наше случайное касание сопровождалось неизменными «извините» или «простите».
— Зачем вам долина Северных озёр? — вдруг спросил он.
— Захотелось, — я пожала плечами, борясь с привкусом горечи. Разочарование в себе хуже обиды. — Надо же где-то жить. Устроила бы там приют для грубых шантажисток.
Мне показалось, что Анри улыбнулся. Морщинки вокруг глаз намекнули на доброту, на улыбку, но потом превратились в холодный прищур.
— Вы никогда не получите эту долину, и не надейтесь. И не встревайте в мои дела, иначе очень об этом пожалеете.
Сильные руки отпустили меня. Он сжимал моё платье с такой яростью, что пальцы побелели и теперь постепенно снова наливались кровью.
Поклонившись, он отвёл меня к Клетусу.
И всё.
После обеда мне позволялось брать дневник в свои покои для продолжения перевода. Однако после сегодняшних событий Клетус решил повысить бдительность и запретил мне выносить его из павильона. Под бдительным наблюдением охраны я вымыла руки, достала дневник и устроилась на полу у окна. Разложила инструменты, нашла нужную страницу и полностью отвлеклась от мучавших меня сомнений.
Вот она, правда: я перевожу дневник только для себя.
Надеюсь, что богиня простит меня, ибо я, так яро защищающая её тайны, сама копаюсь в них при каждой возможности. Ведь чтобы предоставить Клетусу и Анри ложный перевод, мне не нужно продолжать чтение. Не нужно знать, что случится дальше.
Но я не могу остановиться. Боль, звериная тоска и одиночество Алали заглотили меня, вызывая потребность вмешаться и защитить. Да, я, обычная переводчица, хочу помочь богине и верю, что смогу это сделать. Я должна узнать, что произошло дальше, должна дочитать до конца. И если Алали так и не смогла найти счастье, то я ей помогу. Не знаю, как именно, но не могу остановиться. Нарушаю принципы, которые сама проповедую.
Поглаживаю пальцем сложные символы. Я перевожу их так, как будто сохраняю для вечности. Мне не нужно записывать перевод, он всегда во мне. Как будто тоска Алали стала моей, как будто пропитавшая дневник божественная магия дала мне доступ к чувствам богини. Уж поверьте, дневник проверили очень сильные маги и не нашли ничего необычного. Никакой магии, даже защитной. Мои коллеги изумились беспечности богини, а мне хотелось кричать и топать ногами. Алали и в голову не могло прийти, что люди так бесстыдно отнесутся к её тайнам. Богиня, создавшая для них самый прекрасный мир, и не подозревала о беспринципности своих детей.
Каждый раз, когда думаю об этом, хочется плакать. Или что-то разбить. Поворачиваюсь и смотрю на стеклянный помост. Вот бы… Охрана следит за мной, пытаясь угадать намерения по выражению моего лица. Ладно, не буду ничего крушить, по крайней мере, сегодня.