— Я не шучу.
— Я тоже.
— Между прочим, вам следует задуматься о гневе богини. Ведь вы нахально подделали перевод её дневника.
— Алали женщина, и она поймёт, что я защищаю её интересы.
— Это не помешало вам выторговать у меня четыре гектара земли.
— Я ещё не закончила торговаться.
Анри дёрнулся, и его рука с силой сомкнулась на моём запястье.
— А я закончил.
— Не спешите, Анри. Вы сделали мне очень щедрое и интересное предложение, но, увы, я не могу его принять. Мне не нужна ваша земля, я люблю сухие равнины Истензии. Да и работу свою я обожаю.
Честно говоря, я… ммм… пошутила, когда потребовала у вас долину Северных озёр. Не самая лучшая шутка, знаю, но прошлое не исправишь. Обещаю, вам не удастся меня подкупить, поэтому не пытайтесь. Однако есть вариант, что я расскажу вам о содержании дневника безвозмездно.
— Вы пошутили? Вы в шутку потребовали у меня самую красивую часть моего королевства?
— Получается, что так, но не будем больше об этом. Как я уже сказала, мне не нужна ваша земля, но я прочитаю вам дневник Алали при соблюдении трёх условий.
Судя по страдальческому выражению лица, Анри бы с удовольствием отдал мне трон и весь Шиан заодно, только чтобы я исчезла из его жизни.
— Вы — невозможная женщина.
— Хотите узнать мои условия? — поторопила я, заметив, что один из охранников подошёл к балкону, прислушиваясь к нашему разговору. — Первое — вы закроете павильон. Скажете что-нибудь про уважение к богине. Ваш народ примет это, как должное, ведь до них уже дошли слухи о благословении.
— Лживые слухи.
— Они самые. Зачем вам показывать вещи богини народу?
Анри напрягся и отвернулся в сторону. Я проследила взглядом тёмную полосу щетины, переходящую в плотно сжатые губы. Разговаривать на таком расстоянии очень трудно, особенно когда охранники делают неприличные жесты, настаивая, чтобы я переходила к более бурному соблазнению.
Голос Анри прозвучал, как скрежет камня по камню.
— Алали создала Шиан, она принадлежит народу так же, как и я. У нас не может быть ничего личного. То, что она бросила свой народ… это… Это преступление, Наталия. Мы ищем её уже очень давно, умоляем о возвращении. Если в дневнике содержится информация о том, почему и куда она исчезла, я должен об этом знать. Мой народ живёт в страхе. Раньше они были счастливы под покровительством творца и жили мечтой о Реале, прекрасном потустороннем мире, созданном Алали. А теперь они боятся. Боятся жить, боятся умирать. Они потеряли веру, не чувствуют защиты творца, ведь наш мир живёт её энергией. Без Алали не существует Реаля, а это означает невозможность бессмертия. Я делаю всё возможное, но в некоторых вещах я… — Забывшись, он склонил голову, и наши лбы соприкоснулись. Вопреки ожиданиям, Анри не отскочил в сторону. — Я бессилен. Я бессилен перед лицом смерти. Я не могу пообещать народу, что после смерти их души попадут в Реаль. Если богиня покинула Шиан, полный живых людей с их нуждами, страхами и страданиями, кто знает, что она сделала с миром мёртвых… — Руки Анри дёрнулись, и он зашипел, сражённый болью воспоминаний. — Нет, не мёртвых. С миром душ. Миром живых душ. Я не могу лгать моему народу, Наталия.
Стыдно признаться, но в тот момент я впервые задумалась о том, права ли я, что так яростно защищаю тайны Алали. Не сомневаюсь, что жизнь творца намного сложнее человеческой, но Анри прав: раз уж она создала Шиан, то должна заботиться о нём до конца. Она же чувствует страх и неуверенность людей. Если ей не нравится Анри, пусть найдёт другого короля. Но она не должна оставлять Шиан без присмотра, у неё нет права обижаться на народ из-за деяний мятежного монарха. Хотя, может быть, она исчезла по другой причине. Той, о которой Анри пока что не знает. А что, если Алали сбежала с рыбаком? Её страдания ослепили меня, заставляя видеть только несчастную женщину, а не творца, ответственного за жизни Шиана.
Не знаю, как и чем на меня так повлиял дневник, но слова Анри выбили стул из-под ног моей одержимости, оставляя ту болтаться в петле в приступе удушья.
— Неужели вашим людям станет легче, если они увидят старые туфли Алали, оставленные в Истензии, ради которой она покинула Шиан?
Я тут же пожалела о своих словах. Боль, отразившаяся на лице Анри, не была наигранной.
— Простите меня, Анри, — я поспешно взяла его за руку, надеясь, что он не перемахнёт через перила, чтобы ненавидеть меня в одиночестве.