— Неужели вы думаете, что я и сам этого не понимаю? — он выдернул руку и отошёл было в сторону, но, покосившись на охрану, тут же подошёл обратно. — Моим людям нужно хоть что-то, понимаете? Хотя бы знание, что Алали жива, а значит, они всё ещё под её защитой. Даже если она далеко. Даже если она… — он сделал порывистый вдох, — ненавидит их короля.
— А вы уверены, что она вас ненавидит?
— В этом убеждают народ мои противники, пытающиеся получить трон Шиана, — усмехнулся он.
— А вы? В чём вы убеждаете ваш народ?
— В том, что богиня их не оставит. Не буду вдаваться в подробности, но до коронации я вёл себя непростительно грубо, у Алали есть все основания на меня обижаться. Но она не должна наказывать народ Шиана за мои проступки. Простите, но я не могу принять ваше условие. Если я закрою допуск к комнате Алали, то вера моего народа будет основываться только на лживом слухе о благословении. Том слухе, который распустили вы, — закончил он, посылая ледяную дрожь по моей спине.
Я с таким усердием защищала интересы богини, что не подумала о её народе. Том самом, который она покинула. Я, разумная и рассудительная, превратилась в одержимую интриганку, ослеплённую романтическими идеями и рвущуюся в бой с самыми сильными мужчинами двух королевств. Я ли это?
Не хватает воздуха. Судорожный вдох. Что со мной? С силой тру ладони друг о друга, как будто на них отпечаталась магия дневника. Маги Истензии не нашли в нём ничего страшного. А вдруг они ошиблись?
— Анри, я снимаю это условие.
Несмотря на благодарность во взгляде, король Шиана, стоящий рядом со мной, казался глыбой льда.
— Что ж, назовите второе условие, — он улыбнулся одними губами. — Чего ещё вы хотите? Мою голову?
— Обещайте, что не станете разглашать тайны богини.
Не могу сказать, что доверяю Анри, но после нашего разговора стало очевидно, что я очень многого не учла. Например, обязанностей творца и переживаний покинутого ею народа. Или того, что Анри тоже страдает.
— Это ваше условие? — изумился Анри. — С чего вы решили, что я стану их разглашать?
— Дело в том, что в дневнике описана очень личная история, и я боюсь, что вы используете её, чтобы отомстить Алали или доказать свою невиновность.
— Обещаю, — быстро произнёс Анри, потом усмехнулся и добавил. — У нас сложилось отличное мнение друг о друге, не так ли, Наталия? Вы считаете меня злопамятным подлецом, а я вас… — поперхнувшись, он замолчал.
— Продолжайте, раз начали.
— Нет, простите. Каково ваше последнее условие?
— Я прочитаю вам перевод, но не стану записывать.
— Почему? — сухим, ломаным голосом возразил Анри.
— Потому что написанное можно украсть, увидеть тайком или выставить напоказ.
Тщательно обдумав причины, побудившие меня поставить это условие, Анри кивнул.
— Согласен.
Итак: я сделала выбор, доверилась королю Шиана. В худшем случае, если он не оправдает моих надежд, сделаю то, что планировала с самого начала: выкраду дневник и отнесу его в храм. Надеюсь, что Анри меня не разочарует. Клянусь, это не имеет никакого отношения к цвету его глаз. Или к тому, как его руки…
— Могу ли я увидеться с вами завтра ночью?
— Вы… что…?
— Для прочтения дневника! — Анри даже не улыбнулся. — Я вызову мага, чтобы тот обеспечил нам безопасную встречу. Ему потребуется какое-то время, чтобы подготовиться, получить доступ к дневнику и нейтрализовать охрану.
Алали, помоги мне, сделай так, чтобы Анри не заметил мой румянец!
— Да, конечно.
В смущении я не расслышала слов Анри, иначе сказала бы ему, что для прочтения перевода мне не нужен сам дневник.
— Прошу вас о небольшом авансе. Скажите, мне есть чему опасаться, если дневник получит широкую огласку?
— Да.
Быстрый и честный ответ. Любовь богини к простому смертному — дело сложное, к нему могут отнестись по-разному.
Дёрнувшись, как от резкой боли, Анри кивнул, покосился на охрану и притворился, что целует меня на прощание. Наклонился, вцепившись руками в плечи, и остановился у самых губ. Причём делал это, глядя в сторону. Мыслями он был очень далеко, на страницах дневника.
Моя репутация его явно не волнует.
Да и Клетуса тоже. Тот вызвал меня сразу после того, как охрана доложила ему об уходе Анри.
— Дионизий согласился на наши условия? Охрана сказала, что вы долго обнимались, а потом он тебя поцеловал.
Наши условия.
Агент смотрел на меня холодно и неодобрительно. Не удивлюсь, если он догадался о моём предательстве. Всё-таки, он — опытный вояка, а я — переводчик, ведомый обострённым чувством справедливости и странной одержимостью.