Дождь почти прекратился. Пронзительная тишина окутала спящий город. Только тусклый фонарь, опираясь на раскидистый тополь, мерно поскрипывал, тоскливо качая шляпой. Бесполезную развалину давно уже пора бы заменить, но никому до него не было дела. Его скудного света едва хватало оглядеться.
Балконы старого дома, огороженные по бокам сплошными кирпичными перегородками, выдавались вперед, громоздясь друг на друга до самого неба. На первом же этаже, где балкона не было, образовалась небольшая ниша. Вряд ли она могла кого-то защитить от серьезной опасности, но вполне годилась укрыться от дождя и холодного ветра.
Платочек никак не мог осмелиться войти. Сильный порыв ветра, все решил за него и грубо толкнул бедолагу в темный угол, навстречу неизвестности. Ноги не слушались и неслись пока не уперлись во что-то твердое. Тут же из тьмы раздалось гневное шипение, сменившееся жалобным писком.
«АААААААААА!» — Мысленно завопил Платочек и в ужасе бросился в противоположную сторону. Сердце бешено и громко колотилось. Так громко, что его наверняка было слышно на соседней улице. Малышу было очень страшно, но в тоже время разбирало любопытство. А еще он подумал, что возможно кому-то там в темноте, тоже плохо и одиноко.
Решившись, он стал осторожно продвигаться в тот угол. Так медленно, как только мог. Мягко ступая, нащупывая каждый шаг, чтобы не привлекать к себе внимания случайным шумом, он крался вдоль стены, словно становясь с нею единым целым.
Подойдя ближе, Платочек остановился и стал напряженно вглядываться в темноту, но ничего не мог разглядеть, как ни старался. Неожиданно промчавшаяся машина, светом фар выхватила крохотный кусочек неизвестности, и Платочек увидел старую, расхлябанную картонную коробку. А в ней, на самом дне щетинился серый грязный комок, сверкая зелеными искрами.
— Ой, зверюга! — Почему-то, шепотом выпалил Платочек и закрыл глаза, словно это могло от чего-либо спасти. Не зная, съедят его сейчас или порвут, в который раз за этот трудный день наш маленький герой прощался с жизнью. Так и простоял, дрожа, минуту или две, а может и целую вечность — Платочек не умел считать время. Однако ничего не происходило. Переведя дух, он сделал еще несколько робких шажков, но подойти вплотную не рискнул.
— Ты кто? — Прошептал он еле слышно в темноту.
— А ты кто? — Послышалось в ответ.
— Носовой Платочек. И я не вкусный. — Спешно уведомил Платочек.
— А я котенок.
— А что ты там делаешь?
— Прячусь.
— А почему?
— Страшно.
Остервенелый визг тормозов где-то поблизости, заставил малыша содрогнуться. Он не мог даже дышать, не то, что пошевелиться, только изо всех сил зажмуривался. Если бы такое было возможно, он бы, наверное, поседел в эту ночь.
— Тебе тоже страшно? — Мягкий голос котенка вывел из оцепенения.
— Ага.
— Залезай ко мне, здесь спокойнее.
Платочек не заставил себя долго упрашивать, а быстро юркнул в коробку. Она оказалась на удивление крепкой, хотя снаружи выглядела так, будто вот — вот развалится. От «зверюги» исходило приятное тепло и манило придвинуться поближе. Но Платочек был настоящим джентльменом и понимал — это не прилично и даже несколько нагло. Достаточно уже и того, что его пригласили в «дом».
Предрассветный город окончательно затих. Моргнув несколько раз, уснул старый фонарь. В ушах звенела напряженная тишина и стало совсем не уютно.
— Ты чей? — Попробовал завести разговор Платочек.
— Ничей.
— Так не бывает.
— Бывает! Я свой собственный. А ты сам-то чей?
Платочек сперва открыл было рот, чтобы рассказать какой у него замечательный человек, как трепетно заботится о нем и укладывает в дорогую черную коробочку, но осекся, мгновенно вспомнив события минувшего вечера. Незнакомая горечь сковала горло, и он еле слышно пролепетал: — Ничей.
— Ну вот! А говорил так не бывает. Вот раньше у меня была девочка. Хорошая. — Вздохнул котенок совсем печально. — Молоком меня поила и шелестящие фантики от конфет давала.
— Зачем?
— С ними играть весело.
— А потом?
— А потом выбросила… — И тело котенка стало неравномерно вздрагивать от горьких всхлипов. Платочку было так жаль этот грязный комочек, что он не удержался и бросившись ему на шею, завыл. Так в обнимку, дрожа и плача, то поочередно, то хором, они незаметно и уснули.
Озорные лучики солнца защекотали в носу и друзья, сладко зевая, проснулись. Теперь им ничто не мешало внимательно друг друга рассмотреть. Пролитые за ночь слезы малышей смыли всю грязь и оказалось, что котенок вовсе даже не серый, а огненно-рыжий, а Платочек стал почти таким же белоснежным, как и прежде. Постепенно старая картонная коробка наполнялась теплом и робкой надеждой.