Дэмон заглядывал в расписание самолетов на Сан-Франциско и составлял памятку неотложных дел, разговаривая сам с собой вполголоса: надо послать телеграмму Джои, пройти медосмотр в военной комиссии, повидать Слаттера и Спайка Робинсона, которые только что вернулись оттуда, и вообще собрать всю информацию, какую только можно; интересно, а нельзя ли повидать Джипа Вилларетти…
— Но ведь там Кот Мессенджейл, не так ли? — спросила Томми.
Дэмон утвердительно кивнул головой.
— Да, он возглавляет корпус военных советников в Хотиене.
— Блисс Фарвхэн тоже там, и Фаулер, и Гролет — вся шайка. С чего ты решил, что сможешь добиться какого-то успеха в борьбе с этой бандой?
Дэмон нахмурился, но ответил без раздражения:
— Видишь ли, они состоят при корпусе военных советников. Это совсем другое дело. Моя миссия будет политической.
— Но ведь ты сам говорил, что там все, в сущности, сводится к политике. Возьми Лаос. Где кончается одно и начинается другое? Вес проблемы политические, и следовательно, военные, и следовательно, снова политические. — Спохватившись, что она повысила голос, Томми продолжала более спокойным тоном: — Для меня это звучит так, словно ты собрался прямо в осиное гнездо. А зачем? Чего ты этим добьешься? Ты просто поедешь туда, вымотаешься до предела, а через полгода они снова начнут взрывать друг друга…
Дэмон сел на кровать, медленно провел рукой по лицу.
— Кто-то должен сделать это.
— Хорошо, но почему ты? Пусть это сделает кто-нибудь другой. Кто-нибудь… — Она чуть не сказала «помоложе», но вовремя сдержалась. — …Кто не был вечно в «черном списке» Кота Мессенджейла. Почему, господи боже, они выбрали тебя? — опять закричала она. — Неужели они не видят, что это безнадежное дело? Он перехитрит тебя, он будет ставить капканы на каждом твоем шагу…
Дэмон весело подмигнул ей:
— Может быть, я перехитрю его.
— Не паясничай, — сухо отрезала она. — Тебе, Сэм, уже не тридцать пять. Я не хочу, чтобы ты ехал туда барахтаться на залитых водою рисовых полях и в джунглях. Ты вернешься, заболев чем-нибудь ужасным.
— Все ужасное, что только может произойти, со мной уже произошло.
— Нет, не произошло, и ты знаешь это. — Ее возбуждение скорее нарастало, нежели уменьшалось. — Им необходим жертвенный агнец. Кто-нибудь из тех, кого им не жаль. Вот почему они призывают тебя на службу. Если это дело политическое…
Дэмон косо взглянул на нее.
— Возможно. Я подумал об этом. Но мне не верится, что начальник штаба способен замыслить нечто подобное.
— Ты чертовски уверен в себе… На сколько ты едешь?
— Я не знаю, дорогая.
Она начала ходить взад и вперед по спальне.
— Не могу понять, почему ты должен делать это, — сказала она. — Господи, война отвратительна…
— Конечно, отвратительна.
— Я знаю, что слишком стара и глупа для этого, но бывают минуты, когда я жалею, что не стала пацифисткой. Абсолютной пацифисткой, Я думаю, что единственный правильный путь, это мир. Знаешь, как они говорят: «Скажи силе правду».
Он кивнул головой.
— Да. Иногда и я хочу того же. Единственная беда заключается в том, что сила существует. И единственный способ справиться с ней — это встретить ее без страха… По-моему, это старый, испытанный способ.
— Да, — помолчав, согласилась она. — Другого пути, пожалуй, нет.
Дэмон бросил на нее удивленный, озабоченный, почти испуганный взгляд, спросил:
— Что с тобой?
— Ничего. Ничего.
Стоя у кровати, Томми смотрела, как он снимает половые башмаки, испачканные глиной, на которой стоял их дом. Она могла бы сказать, что это выльется в авантюру, упрекнуть в том, что он, как и прежде, намерен свершать великие дела. Идиот! Но она любила его: он — это все, что у нее осталось, и она любила его. Решая этот вопрос, он поступает несправедливо, совершенно несправедливо, ведь они уже покинули армию, купили в рассрочку этот дом, обрели новых друзей, восстановили связи со старыми, привыкли к новому ритму жизни. И вот теперь все это должно развалиться из-за того, что какому-то услужливому, ничего не понимающему придурку из окружения начальника штаба что-то стукнуло в голову. Возмутительно!