— Оля, он даже трубку не взял! Я слышала, отчетливо слышала, сказал секретарше: «…ня нет».
— Нянет? — тупо повторила Оленька.
— В смысле «меня нет», я обрывок слышала. Что я ему сделала?
— Я не знаю, Кэтрин, — Оленьке захотелось лечь. Она подумала, что и правда — сон с четверга на пятницу, жди беды.
— Значит, не знаешь.
— Нет. Никто никому ничего не делает. Просто все кончается когда-нибудь.
Кэтрин вздохнула. Так вздыхают, набрав много воздуха и выпуская его короткими порциями, потому что в горле ком и ком мешает.
Обе молчали, и Оленька решила, что первой и слова не скажет. Но играть в молчанку было глупо.
— Ты еще на работе?
— Да, — загробное. — Сейчас домой потащусь.
— Ну давай.
Молчание.
— Кэтрин. Пройди по улице, развейся.
— Там холод собачий.
Собачий. Глаза через стекло.
— Кэтрин, иди домой, а завтра созвонимся.
— Не хочешь со мной говорить?
Когда пришел Володик, на Оленьке было лицо. Только серенькое такое.
Оленька сидела у окна и рассеянно смотрела, как ребятишки в парке играют в салочки. Одна девочка всякий раз, когда ее догоняли, останавливалась и закрывала голову руками.
Воскресенье. Вечернее солнце.
Когда зазвонил телефон, Оленька позволила мужу подойти, снять трубку и сказать: «Ее нет».
Она знала, что Кэтрин не поверит, но ей было все равно.
«Роды прошли успешно», — однообразно сообщала свекровь, наярив номер очередной подружки. И бурное: «Я теперь бабушка, можешь себе представить?»
Совсем другой мир — памперсы, игрушки, а там, в самой глубине этого мира, — теплый комочек. Степа родился с длинными черными волосиками и крохотными ресничками.
Володик взял отпуск на месяц и сидел дома, нянчился, в прямом смысле слова.
Оленька приходила в себя, хотя выспаться никак не удавалось. От свекрови пользы было ноль, зато много суеты. Постоянно приезжала мама, иногда — с отцом. Свекор притащил в дом заводного медведя, хищно вращавшего глазами, и Степа плакал всякий раз, когда медведя заводили. Не мог привыкнуть.
Восемь месяцев, как один день.
Оленька как-то присела на диван, начала вспоминать. Год назад (будто в прошлой жизни) она работала в «Глобусе-Жлобусе»: Хомяков, Антон Верблюдович, секретарша (как ее?), Кэтрин.
Кэтрин больше не звонила, после того, как Володик…
Даже после родов.
Ну и… ладно.
Володика по работе услали на три дня в Нижний Новгород, он обещал позвонить, как в гостиницу заселится. Когда раздался телефонный звонок, Оленька была уверена, что это…
— Хай!
— …Кэтрин?
— Я ненадолго.
— Кэтрин! Молодец, что позвонила! А я все думала тебе набрать… но, знаешь, так к вечеру забегаешься, сил нет. Как ты?
— Да у меня все о’кей.
— Правда? Вот здорово. А ты…
— А я насчет денег. Премию тебе выписали. Всем выписали — за прошлый год, и тебе тоже. Скажи мужу, чтобы заехал, забрал.
— А много?
— Нет, конечно.
— A-а… Ну и на том спасибо. Я ему скажу.
— Только пускай завтра приезжает. Последний день выдают. Хотела тебе раньше позвонить, но не до того было.
— Да нет, Кэтрин, спа…
— Говорят, у тебя мальчик.
— Степа.
— Хороший мальчик?
— Конечно, хороший… Кэтрин, хочешь, как-нибудь заезжай.
— Не знаю… Некогда мне.
Как-то странно она разговаривала. Больно… благодушно. Оленьке вдруг захотелось поболтать. Немножко.
— А как там моя последовательница?
— Корректорша? Нормально. Приятная девочка.
— А что…
— Уээл… мне идти надо. Муж скоро вернется, а у меня еще ничего не готово.
— Кто? — переспросила Оленька.
— Ты замуж вышла?
Кэтрин ответила с глубоким безразличием в голосе:
— Нет. Не замуж. Просто живем вместе. Зачем мне замуж? Я ж не девица девятнадцатилетняя.
— Правильно, — подхватила Оленька. — Бумажки — ерунда. А это случаем… не Коля?
Неужели за восемь месяцев Кэтрин умудрилась познакомиться, полюбиться и съехаться? Нет, это мог быть только знаменитый Коля.
Кэтрин помедлила:
— Да.
— Что, из семьи ушел?
— Ушел.
— А почему? — глупо спросила Оленька.
— Потому что я забеременела.
— Кэтрин!
— Да.
— Кэтрин, ну какая ты молодец! Вот видишь? Видишь? Я же тебе говорила! И как ты? А вы что, снова тогда встречаться начали?
— Начали, — Кэтрин была довольна; довольна, как обожравшийся рыбы кот. — Уже пять месяцев. Живот огромный.
— Ну уж и огромный. Помнишь, у меня…
— А у меня — огромный! Коля крупный мужчина!
— Кэтрин, ну ты чего, тебе нельзя нервничать. Огромный так огромный.
Кэтрин сразу успокоилась и сказала миролюбиво:
— Пойду я. Не забудь мужа в бухгалтерию заслать.
Оленька вспомнила, что завтра днем собиралась заехать мама — на пару часиков. Пока она будет здесь, можно смотаться в редакцию. Деньги нужны.