Оленька почувствовала прилив раздражения. Алена всегда будет дикой, никогда ни к кому не привяжется. Еще своего Осю за милую душу бросит. Только и умеет, что посмеиваться и оценки раздавать. Никогда ни слова о себе. Вполне в ее духе — уехать, не предупредив, не попрощавшись. Не оставив координат. Ничего не объяснив. Может, с Иосифом поссорилась и поскакала мириться? Только ее уж три недели как нет.
Одна разгадка — подняться на двадцать первый этаж. Пусть это гнусно. А Вовке не гнусно скрытничать? У них там, видно, заговор. И возможно, никаких следов она не найдет. Но надо попытаться. Все-таки неприятно чувствовать себя дурой. А дуру из нее сделали, это точно.
Оленька взяла ключ с мышеловкой, вышла на лестничную клетку и вызвала лифт.
Потом был февраль. Тринадцатого Света поинтересовалась у Нико:
— Господин Шлыков, ты помнишь, что завтра День влюбленных?
Оленька уткнулась в экран компьютера: правила финальный вариант статьи «Будь под кайтом!» — название придумывать не пришлось, лозунг кайтеров всем понравился.
Нико хмыкнул:
— Сообщаю всем, что в ближайшие три дня дизайнер будет отсутствовать. Завтра он отмечает, а потом у него последствия.
— Здесь отметим, — отозвался Серега. Похоже, его такой вариант вполне устраивал.
Но Света на реплику внимания не обратила.
— Нико, я тебя предупредила при свидетелях. В шесть часов меня тут уже не будет. А в первой половине дня мне надо кое-куда съездить. Это значит, что я постараюсь прийти пораньше, но ничего не обещаю.
— То есть ты за меня все решила?
Оленька печенками ощутила — заводится. Вообще, иногда Света разговаривала с Нико просто безобразно.
— Знаешь что… Если тебе все равно, это не значит, что другим…
Как это понимать: «тебе все равно»? С женой, похоже, и правда все не очень.
Нико встал и ушел в свой кабинет, и остаток вечера эти двое не обменялись ни словом.
Света выключила компьютер без пяти шесть и была такова. Шлыков не показался из кабинета, хотя Света нарочито громко заявила:
— Всех — с праздником!
Вышел он только около семи, сказал — расходимся в девять, раньше смысла нет, пробки.
— А я на метро поеду! — обрадовался Егор. — Можно я тогда… прямо сейчас?
— Ну валяй, раз уж бунт на корабле. Серега, ты тоже свободен.
Но Серега, вот дурень, намека не понял.
— Да не, мне дома делать нечего…
— Понятно, — Шлыков повернулся к Оленьке. — А тебе?
Вот так взял и спросил: «А тебе?» В смысле: «А тебе есть что делать дома четырнадцатого февраля?» И что отвечать? «Нет»? При всех «раздеться»? Сказать «да»? И потом доказывать, что…
— Есть еще третий вариант: «Затрудняюсь ответить», — это Нико.
Пошел к себе, на ходу бросил:
— Если не хочешь в метро толкаться в час пик, подожди до девяти, я тебя отвезу. Мне по дороге.
— Я дальше живу…
— Ну и что?
Сделать Вовке сюрприз, ввалиться в десять домой.
Как весело! Шлыковская «Субару» летит, в два счета обходит квелые автомобильчики. Нико мягко ведет машину, играется с ней. Это вам не Вовка со своей пенсионерской ездой. Как доехали — не заметила. Ну, конечно, еще и болтали.
— Мне тут фильм обещали дать посмотреть, французский. Он едва ли не все рекорды проката побил. «Марш императора» называется. Может, видела?
— Нет.
Оленька улыбается. Она незаметно разглядывает руки на руле, — как непривычно, руль в машине справа, — руки, они лучшие рассказчики. Эти — ни грубы, ни ласковы, руки человека, которому некогда миловаться. Человека, который идет куда-то. И главное, знает куда.
Шлыков ускоряется, пролетает на желтый.
— Говорят, невероятная история о мужестве.
— Что-то историческое? О каком императоре речь-то?
Повернулся:
— Ты что, правда не в курсе? Ну ты даешь. Фильм прогремел и уже с экранов сошел. Ну я — понятно, что не видел, мне некогда, но ты-то чем занята?
— Как всякая женщина. Своими переживаниями, — смеясь.
— Ах, простите.
— Ничего.
Переглянулись, засмеялись. И этот смех вдруг сблизил.
— Хочешь, Оль, секрет скажу? Я тоже мало что смотрю. Когда ребята про этот сериал говорили, откуда актриса на обложке, — я только звон о нем слышал. Но прикинулся, что видел. Всего не успеешь, вот тут и нужна команда, которой на сто процентов доверяешь. Ребята во всем этом варятся, ездят всюду — я ж на месте не держу, если оно на пользу. Мне бы тоже почаще на людях появляться, заделаться публичным человеком… Да времени жалко. Кстати, думаю, порочную практику поздних посиделок надо прикрывать, хоть ребятам и нравится. Моя беда — я неисправимая сова.