— Ну так и оставь человека в покое. Или вам нравится нервы друг другу трепать? Тогда не жалуйся.
В то время еще сыр в доме водился, самый разный. Резала кубиками, Олька выхватывала их из-под ножа.
— Алена, ты не понимаешь. Я все с ним хочу…
— А он-то хочет?
— Он ни с кем ничего не хочет. Эгоист.
— Ну так и оставь…
Песня без конца.
Олька ему и сказала, что хозяйка квартиры, где они кувыркались время от времени, вернулась.
В будний день, часов около девяти вечера, просто позвонил в дверь. Да и что другое он мог сделать?
— Здравствуйте… Простите, вы Алена?
Олька ничего не знала: он завалил всех работой и уехал, якобы в типографию.
— Можно?
Прошел в комнату, встал у окна. Немного иначе она его себе представляла: не таким плотным, не таким порывистым. Но красивый мужик, ничего не скажешь.
— Я сейчас. — Зашла в спальню: Юлька только-только уснула — приучила ее Нина рано ложиться. Теперь отучать придется: ребенок в семь утра уже безнадежно бодр.
Вернулась, села на диван. Николай по-прежнему стоял у окна, смотрел вниз. Повернулся:
— Я, собственно, насчет Оли.
Ерунда какая-то. Она, Алена, при чем тут?
— Я подумал, может, вы с ней поговорите…
— Каждый вечер говорю.
— И что она…
— Вы же знаете, что — она.
Прошел через комнату, сел в кресло напротив дивана. Их теперь разделял низкий стеклянный столик, Алена опустила глаза, заметила след от чашки: незамкнутый круг.
— Я не могу ей этого дать.
Алена хмыкнула:
— Еще скажите, что у вас жена и дети.
Вскинулся:
— Именно так.
— Нет, не так.
Мысль мелькнула: зачем я тут сижу и препираюсь с незнакомым человеком? Ворвался в дом и хочет решить свои проблемы за чужой счет. Но сдержаться невозможно:
— Нет, не так. Если бы она действительно нужна вам была, уже ничто не имело бы значения.
Думала, он сейчас затянет песню про ответственность за прирученных, и в общем-то будет прав. Как Ося. Но не затянул.
— Знаю.
Молчание.
— Значит, не любите.
— Любовь женщины выдумали, — усмехнулся. — За пяльцами.
— За чем, простите?
— За пяльцами. Пряли, скучали, страстей жаждали.
Навязался монстр на Олькину голову.
— Понятно. Что от меня требуется?
— Алена, обидел я вас?
— Ну что вы. Уж мне-то точно все равно. Просто я не пойму…
Перебил, с улыбкой:
— Я вас такой себе и представлял.
— «Такой»?
— Колючей немножко. Гордой. Сильной. Да, спасибо за предоставленную жилплощадь.
— Оля сказала, на аркане вас сюда тащила всякий раз.
Вот где она лишнее брякнула. И все оттого, что сбило с толку это «гордая-сильная». Ну какая же она…
Будто дала повод к откровенности. Будто вопрос задала — так ли? на аркане, да?.. И точно — ответил:
— Да… Можно сказать, был с ней мил — насильно… Алена, ей всего меня надо — это при том, что она понимает — я никогда…
— Так потому-то и надо.
Плечом пожал.
— Николай, а вы знаете, что муж ее любит? И она его ни в грош не ценит… Она говорила вам про «большие буквы»?
— Нет.
— Ну, неважно. Просто все, что со строчных букв, ее не интересует. А вы как бы с заглавной — в ее иерархии. Вы — Новая жизнь. О чем я должна с ней поговорить? О том, что Новая жизнь не состоится? Ну так вы ей сами скажите.
— Она мучается, Алена.
— Я-то знаю.
— Ну может, мы как-то вместе сумеем…
— «Вернуть ее в болото». Знаете, Николай, а ей летать охота.
Аж застонал:
— Ну почему — я?
— Потому что вы первый попались.
Ушел около одиннадцати, попросил телефон, сказал, позвонит. «Ольке — ни слова. Ревнива, как орангутанг». Видно, совсем мужика достала.
Да… решили, что свои проблемы он будет сам решать.
Потом Олька явилась кислая, заявила, что «Нико урод и с ним все кончено». Долго рассказывала, как объяснение вышло. Спрашивала, как сделать так, чтобы стать ему необходимой. Поплакала.
На следующий день позвонил Николай:
— Как она?
— А что, разве не видно?
— Она со мной не разговаривает. Хорошего я себе сотрудничка подобрал.
— Отойдет. Сказала — у вас все.
— Свежо предание… Помните, у Набокова в «Лолите»: «Я страстная и одинокая женщина, и вы любовь моей жизни»? Вот-вот. Ну как после этого…
Совсем у Ольки нет чувства самосохранения.
— Если я заеду сегодня? Где-нибудь ближе к десяти — в прошлый раз в пробках стоял…
Приехал: об Ольке уже — ни слова.