— Да, — улыбнулся ему Зевс. — Фениксы живут долго, и тысяча лет ему не помеха, ведь он каждые пятьсот лет обновляется: сжигает себя в огне и возрождается из него.
Про Шляпу никто не стал спрашивать, и так всё было ясно.
Урок за уроком, новые знания. Дни, перетекающие в недели, а те — в месяцы… Ушла зима, слыша теплое дыхание весны. Девушка-весна, известная модница и певунья, начала со звона капели и нежного журчания ручейков. Потом грянули тяжелые аккорды — басы-разрывы ледолома на реках и озерах, с грохотом лопались толстые льды от напора вспухшей талой воды, и та с ревучим всплеском вырывалась вверх из гигантских трещин на долгожданную свободу, выходя из берегов и заливая-затопляя поля.
А веселая модница тем временем примеряла всевозможные наряды, сшитые ей по заказу у знаменитого модельера — Сезона. Сначала печальные бурые и серые тона. Затем настал черед нежно-зеленых, салатовых оттенков. И чем выше по меридиану поднималась весна, тем темнее, глубже и сочнее становились её наряды, украшенные белыми и розовыми дымками первоцветов. А с ними проснулись парфюмеры — трудолюбивые пчелки, которые тоже умеют и любят рисовать. Их мастерство проявляется в рисунках сот, виртуозных танцах-координатах о местоположении ближайшего цветка-медоноса. И шедевры их полотен никакими силами нельзя подделать, потому что у мёда есть генетическая память своих родных сот, и с помощью этого секрета всегда можно отличить настоящий мёд от сиропа.
Парфюмеры-пчелы принялись за главную свою работу — опыление. За километры чуя запах липы, проносятся лохматые жужжалки на тонкие ароматы медоносов и кропотливо летают от цветка к цветку, собирая нектар и перенося пыльцу с женских на мужские соцветия.
Звенит воздух от пения весны, журчит и плещет вода, гудят и стрекочут струнами крылья насекомых, ох, сколько же звуков они издают! Тут вам и альт с контрабасом кузнечиков и цикад, и нежная скрипка комариков, и густой валторн шмелей, и гудящий бас майских жуков, и, как же без них, цветовые гаммы бабочек — их радужные бесшумные переливы похожи на застывшую на взлете мелодию…
Пение птиц, шорох и посвисты ветра, шелест молодой листвы — всё это пришло на смену немой зиме. Красуется модница-весна, кокетливо поглядывая через плечо на тихого и скромного юношу, неспешно идущего за ней. Он красив, строен и элегантен, на нем зеленый кафтан и желтая панамка, зовут его Лето. Но весну он никогда не нагонит — пробовал уже. Поэтому он вскидывает длинный посох и свистит овчарке, указывая на отару: эгей, гони! И с лаем мчится небесная собака, спеша на помощь хозяину: сбивает в кучу своенравных овец. Или, напротив, разогнав белых барашков, ведет на дойку тяжелых тучных коров. Те с грохотом ступают по небесной пашне, сбиваясь в огромные стада и сталкиваясь рогами с такой силой, что вылетают искры и проносятся к земле стремительными росчерками молний…
Грохочет гром, и в свете молний проливается на землю первый летний дождь.
Уходит под навес недовольный Мок — ему не нравится, когда на него сверху капает противная мокрая вода. Он хоть и переоделся, и его длинное тело покрывала гладкая скользкая шерсть, но на плечах пробивалась первая грива, мягкая, пушистая и оттого плохо высыхающая.
Экзамен… Страх, кошмар и ужас каждого студента. Гарри очень сильно старался не поддаваться панике при виде гор заданий, правил и пергаментов, которые надо исписать. И монбланы учебников, которые надо прочитать. Ой, мама… Ну и зачем мне в обычной жизни такое заклинание, как «Ворминкулюс»? Он что, в самом деле соберется кого-то превратить в червяка??? Или вот, «Дантисимус», оно зачем? Удлинять передние зубы? Ну и кому это надо, беззубому бобру? Так его сначала ещё найти надо, беззубого…
Вот «Брахио Эмендо» — другое дело: в хозяйстве пригодится — кости из курицы и рыбы удалить! Слово «брахио» вызывает в памяти брахиозавра, и Гарри, отвлекшись, непроизвольно засматривается в потолок, представляя себе кости гигантского ящеротазового динозавра. За что ему снижают балл.
Последние экзамены совпали с полнолунием, и Дерек на почве стресса малость «поехал»: двойной удар полной Луны и экзаменационного психоза не хило так приложили бедного волвена. И чтобы он не оборотился в зверя, пришлось его утешать. Гарри, услышав шум, прибежал к старшему другу в комнату и увидел, как тот беспомощно пытается выйти из комнаты в… шкаф. Откроет дверцу и в стенку — бум-с. Выйдет из шкафа и снова — бум-с — лбом о стенку. И хвост пушистый из штанов выглядывает. Цапнув Дерека за шкирку, Гарри пригнул его к полу и заставил опуститься на колени, потом, просто не зная, чем ещё помочь, он просто обнял волвена и принялся его поглаживать по голове и плечам, как большого заболевшего пса…
Дерек тихо скульнул, прижался к Гарри и затих. И мальчики всю ночь просидели вот так, пока луна не пошла на убыль. Лизу, королевскую волчицу, аналогично придерживал и «утешал» Северус.
Что поделать, пленники Луны, спасибо хоть безопасные, в отличие от настоящих оборотней. Люпина так не подержишь, не приласкаешь…
Ушла весна, замер в зените проходящий июнь, отзвенел прощально последний колокол, и закрылись врата замка Хогвартса. Снова скользят по водной глади белые лодочки-катера, везущие бывших первоклассников к станции Хогсмид. Где опять ждет их раздувающий пары на невидимой дороге Поезд Вселенной.
Гарри сидит рядом с отцом, держась за ошейник Мока. Льву полтора года, и он огромен, теперь это мощный и сильный зверь, морда его вытянулась, и раздались челюсти, в приоткрытой пасти виднеются крупные желтоватые клыки, да, он уже не милый и наивный лупоглазый львёнок, но это пока только внешне. Внутри он прежний дурашливый лоботряс, игривый и любящий, Мок не оставил своих привычек, по-прежнему обожает сосать молоко из бутылочки, как и раньше, любит обниматься и причесывать волосы Северусу, Гарри и Дереку, зализывая их наверх, чтобы они встали дыбом, как и положено порядочному льву.
Гарри смотрит, как приближается противоположный берег, и думает о том, что скоро, вот уже сегодня вечером, он обнимет маму Пэт, Дадли и дядю Вернона, прижмет к себе верных собачек, Терри и Бейли, а потом, ночью, к нему в кровать придет Симона и ляжет под боком, тихо намурлыкивая свою нехитрую кошачью колыбельную. А ещё он думает о будущих каникулах в Гамильтон-касле, куда он приедет к Зевсу на лето.
Глянул вбок, на суровый профиль отца, и сердце наполнилось нежностью — папа, любимый… Пусть его и не было в детстве, в самую раннюю пору жизни, он о том не жалеет, так как не помнит уже, что рос без отца. Помнит только, что мечтал о нем, что папа однажды придет и заберет его домой. Что ж, так оно и случилось: однажды отец пришел и ввел его в волшебный мир. Как в сказке Астрид Линдгрен «Мио, мой Мио»: жил на свете пацан обыкновенный, никем не любимый и никому не нужный, но однажды попал он в сказку, где жил его папа, Король Страны Дальней, и начались у него в стране той чудеса и приключения удивительные.
Вот и у Гарри тоже — был простым пацаном, а пришел папа, и начались чудеса, сказочные и изумительные, полные фантастических и мифических созданий, и все они — его друзья навек! Крылатый сфинкс, могучий минотавр, нереальный анубис, рогатый и тонконогий фавн со своей свирелью, вельфы-оборотни, ушастая и смешная нэко, кряжистый и неуклюжий, похожий на булыжник, тролль. И волвен, надежный и преданный брат, человек с собачьим сердцем.
В конце августа его папа и Лиза поженятся, это уже решено, как и то, что свадьбу сыграют в Гамильтон-касле. Интересно, как там? И что там? Боже ты мой, ух как не терпится узнать, что такое другой мир, мир, спрятанный от магглов, мир, выглядящий, как отдельная маленькая планетка, плывущая в космической пустоте за окнами Поезда Вселенной.
Вот такие мысли раздирали голову Гарри, пока лодочка неслась по волнам Черного озера к хогсмидской пристани. И, словно чувствуя его волнение, мягко прижимал его к себе отец, пришедший однажды, чтобы забрать сына в сказку…
Комментарий к Часть 33. Параллели эпилога *имеется в виду сцена из кинокомедии “Полосатый рейс”, в которой буфетчик Шулейкин, притворяясь укротителем, рассказывает о тигре на примере разделки говяжьей туши.