– Что? – непонимающе уставилась на неё я.
– Чай, спрашиваю, какой заварить: чёрный или зелёный?
– Всё равно, – махнула я рукой. – Так в какой квартире они живут?
– В сто двадцать восьмой и жили. Лет двадцать назад. А потом пропали. Я уж и не помню, что там была за история, время немилосердно стирает нашу память, – она вздохнула. – А потом объявился наследник, нынешний хозяин квартиры. Кем он им приходится, я так и не поняла.
– Я уже вообще ничего не понимаю, – жалобным голосом сообщила я. – Я что, призраков видела?
– Не знаю, – развела руками Серафима Петровна. – Всё возможно. Я хоть в привидений верю, но самой видеть ни разу не доводилось.
– А та девушка, которая к вам приходила, что с ней?
– Да откуда же я знаю, милочка. Не видела я её больше.
– Фото! – озарило меня. – Вы узнаете её на фото?
Старушка пожала плечами:
– Возможно.
Я достала из сумочки ту самую найденную за ящиками в тумбочке фотографию, которую непонятно зачем таскала с собой всё это время.
Серафима Петровна достала из футляра очки и водрузила на нос. Повертела в руках фото, кивнула и сказала:
– Да, вроде похожа.
– А другие квартиранты? Вы о них что-нибудь знаете?
– Видела периодически девчонок разных. Но не особо внимание обращала. Не моё это дело, милая. Он уже давно эту квартиру сдаёт. Но я ж не налоговая, ни за кем не слежу. Не шумят, чистоту в подъезде соблюдают, и Бог с ними.
***
Как только я вышла от Серафимы Петровны, сразу набрала подругу:
– Тань, а можно я у вас пару дней перекантуюсь? У меня тут с квартирой проблемы, надо съехать.
– Не вопрос, – с готовностью ответила Таня. – Прислать к тебе Генку на помощь?
– Да нет, я на такси. Пусть лучше меня потом у вашего подъезда встретит. Как подъеду, позвоню.
Все мои вещи уместились в чемодан и большую дорожную сумку. Если что-то и забыла в суете, не беда. Жаль было оставлять такую большую благоустроенную квартиру, да ещё и проплаченную на месяц вперёд. Но вся эта история с привидениями, ключами и часами мне больше не нравилась.
В голове мерзко пульсировал навязчивый «тик-так», смешанный с ноющей болью. Слабость сковывала тело. Из последних сил я подхватила сумку и ручку чемодана и пошла к входной двери.
Я шла, шла и никак не могла дойти. А в голове всё громче звучало: «Тик-так. Тик-так». Тело потяжелело и не хотело слушаться.
Телефонный звонок, словно спасательный круг, вырвал меня из этого мучительного состояния.
– Ну, ты где? – раздался встревоженный голос Гены. – Уже почти полночь, а ты звонила в девять. Неужели у тебя так много вещей?
– Полночь? – спросила я, не узнавая свой голос – тусклый и еле слышный.
Одеревеневшие губы не хотели двигаться. Телефон выпал из немеющих пальцев. Я слышала, что Гена что-то продолжает говорить, но смысла уже не понимала. Осознавала, что никуда не иду, а неподвижно стою в центре зала, прямо напротив сломанных старинных часов, но что-то изменить сил уже не было. Тик-так.
Послышался скрип входной двери и чьи-то тяжёлые шаги по ковролину. Я не могла сдвинуться с места. Моё тело стало словно деревянным.
В зал вошёл Михаил Ильич, и, увидев собранный чемодан, криво усмехнулся:
– Ну и куда ты собралась? Твоё время закончилось, дорогуша. Теперь твоё место там, – он кивком показал на часы. – Тик-так. Слышишь? Некуда больше спешить.
Хозяин квартиры подошёл к полке, где стояла запертая шкатулка, достал из кармана маленький ключик. Открыл шкатулку и вытащил из её недр блестящий чёрный ключ с витиеватой головкой. Всё происходило, как в моём сне.
– Ну вот скажи, зачем тебе время? – словно оправдываясь, спросил меня Михаил Ильич. – На что ты его тратишь? Ведь вся твоя жизнь – бесконечная работа, которая, по большому счёту, никому не нужна. Я уже давно заметил, что такие пустышки, как ты, тратят драгоценное время впустую. В то время как у гениев, вроде меня, его ничтожно мало! Мне понадобилось почти два века, вдумайся только – двести лет! – чтобы довести до ума моё изобретение, – он кивком головы показал на часы. – Я научился забирать лишнее время у бесполезных людишек. Более того, я могу запасать его и продавать тем, кому оно действительно необходимо. Но всего этого не случилось бы, если бы я прожил только одну жизнь! Что можно успеть за какие-то несчастные пятьдесят-семьдесят лет, а? Да у меня на одни опыты ушло больше! Несмотря на все мои усилия, некоторым душам удалось вырваться. Они теперь так и гуляют по свету, неупокоенные. Но это лишь малый процент…