Теперь Малфой-младший присутствует на всех собраниях Пожирателей смерти. Он ловит каждое слово, каждую идею, впитывает их, всем сердцем принимая, что это — правда! Истина! Иначе жить нельзя! Чистокровные — это та сила, что должна править миром.
К концу лета Люциус чувствовал себя здоровым. Он излечился, хвала Салазару! И он снисходительно поглядывал на сокурсников, покачивающихся на соседних сидениях Хогвартс-экспресса, когда гриффиндорцы ворвались в их вагон. Что-то взрывается, и он слышит… её заливистый смех.
Удар. Ещё удар. В висках стучит. Дыхание останавливается. Воздуха не хватает. Ведьма! Люциус вскакивает со своего места и врывается в толпу гриффиндорцев.
— Пошли вон, кретины! — сквозь зубы шипит он, уничтожая противников ледяным взглядом серых глаз. Так уж вышло, что за лето Люциус вытянулся и раздался в плечах. Гриффиндорцы шарахаются, но потом заливаются смехом.
— Малфой, ты бы себя видел! — и дружно направляются в свой вагон.
Он выпрямляется. Приглаживает волосы. Сердце выносит душу из тела, когда сзади раздаётся:
— Разреши?
Люциус оборачивается, практически встречаясь нос к носу с Вирджинией Харрис. Девушка улыбается, глаза сияют, и она обходит его слева, чуть задевая грудью его плечо, пробивая электрическим разрядом всё его тело. Она уходит, и он не может просто сесть на своё место, а стоит замерев в проходе, как истукан. У двери Вирджиния оборачивается. Её взгляд игривый, задорный. Вирджиния прикусывает нижнюю губу. И Люциус понимает, что всё ещё хуже, чем он думал.
Год мучений. Через месяц он смирился с тем, что этот год станет годом мучений для него. Нужно просто потерпеть. Она на седьмом курсе. Ещё немного и Вирджиния покинет Хогвартс. Всё закончится. Эти бессонные ночи. Это сжимающее тело томление. Глупые фантазии. Всё закончится с её уходом.
Люциус ищет спасения в учёбе, бесконечной отработке заклинаний, в зельеварении, новой должности Старосты факультета и стремлении в скором времени стать Пожирателем смерти. Он хочет ненавидеть её. Вырвать из сердца эту болезнь.
Это борьба не на жизнь, а на смерть. Борьба со страстью. Он уже рад, что не может видеть её часто. Потому что при каждой встрече у него возникает лишь одно желание. Низкое, отвратительное желание владеть ею. Грязнокровкой… Его тошнит от этой мысли. Но лишь потому, что это голод. Ужасный, испепеляющий тело и душу голод.
Вирджиния Харрис — привлекательная девушка. За ней ухаживают сразу несколько молодых людей с седьмого курса. Люциус рвёт себе душу бессмысленной ревностью, понимая, что это только всё усугубляет. Самозабвенно углубляется в учёбу.
Месяц… Два… Четыре… Время тянется так медленно! Невыносимо! Он видит её всё реже и реже. Она больше не играет в квиддич. Готовится к ЖАБА. В Большом зале может не появляться по два дня, а потом приходит уставшая, какая-то бледная. Её смеха больше не слышно. Люциус не может понять, что с ней происходит. Какое ему дело до грязнокровки?! Провались она пропадом! Он снова варит зелья, чтобы хоть как-то успокоиться. Осталось чуть-чуть. Ещё три месяца! Всего три… Два.
Ему исполняется шестнадцать. В Большом зале слизеринцы шумно поздравляют старосту с праздником. Он ловит её взгляд. Случайно. Люциус даже не пытался. Она устало улыбается и опускает глаза. Два месяца! Терпение. Осталось немного…
Чем ближе были экзамены, тем тяжелее становилось ждать. Люциус проводил дни и ночи за книгами, в надежде ускорить время. Но оно предательски тянулось всё медленнее с каждым днём. Видеть Вирджинию становилось всё мучительнее. Он старался избегать её. Но, казалось, всё против него.
Малфой-младший готовился к СОВ, она к ЖАБА. Библиотека стала домом для пятого и седьмого курсов. Ему казалось, что он забрался в достаточно укромный угол, чтобы никто не потревожил. Но перед ним легла аккуратная стопка книг. Люциус бросил взгляд на руки, положившие их, и понял, что оказался в ловушке. Он знал её руки. Красивые, аристократичные с длинными, тонкими, музыкальными пальцами и аккуратными идеальными ногтями. Сердце забилось через раз, и он поднялся со стула, сгребая свой конспект и перо.
— Прости, я помешала?
Их глаза встретились. Малфой такого же роста, как она. Но он ещё приподнимает подбородок, смотрит на Вирджинию свысока. Молчит. Видит озорные искорки, сияющие в её шоколадных глазах. Их разделяет стол, но этого мало. Ему нужно, чтобы между ними был океан. Нужно, чтобы было так! Но хочется, чтобы не было этого стола. Чтобы не было ничего и никого, только она.
Люциусу кажется, что сейчас он просто сделает один шаг, коснётся пальцами её бархатистой смуглой щеки и ощутит вкус её чувственных, притягательных губ…
Грязнокровка! Из его груди вырывается тяжёлый выдох. Люциус медленно, степенно складывает свои вещи в сумку.
— Малфой… — тихо произносит она.
Он просто обходит стол и направляется к выходу. Сердце рвётся из груди. Глаза режет, словно в них попал песок. «Грязнокровка! Я ненавижу грязнокровок! Ещё немного. Две недели. Держись, Люциус, осталось немного.» Руки дрожат, всё внутри обрывается, осыпается, словно пепел. Ноги несут с трудом.
«Что ты сделала со мной, ведьма?!»
В день выпускного бала пятый курс уезжает домой. Все, кроме Люциуса. Ни с того ни с сего, он вдруг решил искупаться перед каникулами в Чёрном озере, где порезал ногу, одному Мерлину известно, обо что. Малфой-младший явился в больничное крыло истекающий кровью. Молодая целительница Поппи Помфри озадаченно осматривала разрез на пятке шестнадцатилетнего парня и подозрительно бросала взгляд на зажатую в его руке волшебную палочку.
Да, она молода, но опыта достаточно, чтобы отличить разрез сделанный с помощью магии. Поппи не имела привычки задавать лишние вопросы. Обработав рану экстрактом бадьяна, предложила Люциусу остаться под наблюдением на денёк. Но он отказался и похромал в подземелья.
Утром уехали все, кроме семикурсников, готовящихся к празднику в их честь. Малфой-младший никому не был интересен, все были заняты, и Люциус спокойно читал в своей комнате. Так всем казалось. Его сердце не было спокойно. Оно замирало и вздрагивало. Он уже двести раз пожалел о том, что сделал. Это было так глупо и опрометчиво. Люциус сам продлил свою агонию. Уже мог быть на пути к дому, а вместо этого снова ждал. Ждал неизвестно чего.
Старшие слизеринцы красивые, нарядные, воодушевлённые направились в Большой зал, пожелав Люциусу «не скучать». Ему туда нельзя. Если бы он мог, ходил бы кругами по гостиной, но ноющая заживающая пятка не позволяла.
Через пару часов он не выдержал. Наложив на себя дезиллюминационные чары, медленно поплёлся к Большому залу. Всё внутри обрывалось, дыхание сбивалось. Было страшно. Он увидит её сейчас… Какая она? Слизеринки были прекрасны. А она… Вирджиния должна быть прекраснее всех в этот вечер. Стараясь вовремя избегать столкновения с носящимися по коридорам выпускниками, Люциус пробрался в Большой зал.
Он увидел её сразу. Восхищение… Оно заполнило его душу. Малфой знал, что так будет, но не думал, что это останется шрамом на сердце. Вирджиния кружилась в вальсе то с одним, то с другим кавалером. Её пышное сиреневое платье струилось, превращая девушку в волшебный туман, от которого нельзя было взгляда отвести. Она улыбалась, и Люциус решил, что он просто запомнит её такой — настоящей леди.