— Да, — ошарашивает ответом Каменев. — Ви ей рассказала незадолго до смерти.
— Но зачем?
— Она полагала, что Эмилии будет так легче пережить потерю.
— Это жестоко. Она не должна была так поступать, — хмурится Милена.
— Ви не раз подумывала о том, чтобы тебя разыскать. Она верила, что если ты увидишь Эмилию, то сразу пожалеешь о том, что отказалась от нее.
— Но я не отказывалась! — взрывается Мила.
— Тсс, — шепчет он, поглаживая ее по спине. — Я верю тебе.
Каменев обнимает ее двумя руками, словно собирает в охапку. Броня девушки дает трещину и Лео замечает, что рубашка становится мокрой в местах, где Мила прислоняется к нему щеками.
— Расскажи мне, как ты жила эти десять лет.
— Первый год я училась жить без тебя, — всхлипывает Мила. Ей было стыдно признаваться в попытках суицида, поэтому она опустила этот момент. — Я никак не могла смириться с потерей нашей малышки, поэтому ударилась в благотворительность. Все свободное время проводила в доме малютки. Все было хорошо, пока я не встретила Анечку, — голос Мила начинает дрожать, но она снова берет себя в руки. — Малышке не было и месяца. Мама — алкоголичка, папа загремел в тюрьму. Когда я ее впервые увидела, она напомнила мне тебя своими голубыми глазами. Я почему-то думала, что меня все обманули и это моя дочь. Я уделяла ей больше всех времени, стала появляться в учреждении каждый день. А потом ее удочерили. Маленьких ведь быстрее всех забирают. — Мила замолкает, делает глоток воздуха и с трудом произносит: — Тогда меня впервые положили в стационар.
— Не понял, — отстраняется Каменев, заглядывая ей в глаза. — Зачем положили?
— На лечение. С диагнозом «эмоционально-неустойчивое расстройство личности».
— Ты говоришь «впервые». Были еще случаи?
— Да, спустя какое-то время. Я узнала, что больше не смогу иметь детей, и это снова подкосило меня. Мне удалось собрать себя из миллиона кусочков, понимаешь?
— Бедная моя девочка, — хмурится Каменев, отчего его лоб разрезают две глубокие морщины. Он гладит ее по спине, а сам мысленно представляет, что он сделает с ее отцом, когда приедет в Россию.
Сейчас же, сидя в своем кабинете, Каменев пришел к заключению, что не только Сотников виноват в том, что произошло с ним и Милой. Доктор, покрывающий грязные делишки Бориса, Анфиса, эта проклятая змея с ангельским лицом и миловидной улыбкой, и гребаный Игорь — женишок Милены. Все они сыграли свою роль. И теперь, когда в его команде появился новый игрок, ворвавшийся в его жизнь своим звонком, словно тайфун из прошлого, Каменев точно знает, за какие ниточки дергать. И чего ему ожидать от своих врагов. Но первостепенно, нужно во что бы то ни стало вернуть женщину, которую он, безусловно, все еще любит.
Глава 23. Важные решения
Собирая вещи в своем номере, Мила обдумывала вчерашний вечер и сегодняшнее интервью, которое она провела не совсем так, как ожидал бы Якимов. Все эти откровения, свалившиеся на нее в резиденции Каменевых, просто разрывали девушку изнутри. Хотелось кричать. Даже после того, как она два часа проревела под душем, чем, наверное, весьма смутила милую пожилую пару из соседнего номера.
Милена никогда не считала себя королевой драмы. Напротив, девушка обладала аналитическим складом ума, хорошо контролировала свои эмоции и ловко меняла маски на симпатичном личике. Но сейчас, осознав, что всю ее жизнь спрограммировал отец, она хотела крушить все вокруг. Хотелось сейчас же позвонить ему и сказать, что он чертов тиран. Сказать, как она его ненавидит за то, что он искалечил ей будущее, отобрал семью и уничтожил каждую попытку восстания собственного «я». Мила всю жизнь считала себя независимой, а на деле же оказалась безвольной марионеткой в руках умелого кукловода.
Швырнув бессовестно дорогую блузку в чемодан, Милена тяжело вздохнула. Вся эта поездка обернулась для нее настоящим испытанием. В тот вечер, когда Лео рассказал ей о дочке, девушка была в таком шоке, что не отдавала отчет ни себе, ни своим действиям. Мужчина тоже выпил не один бокал алкоголя. Они дали волю своим чувствам и, слава богу, Милене удалось сбежать раньше, чем она позволила бы случиться чему-то неразумному.
— Это должна была быть моя дочь, — сокрушенно произнесла Милена, стоя в объятиях Каменева. — Моя! Я должна была видеть ее первые шаги, учить ее разговаривать, пережить с ней первый грипп и надоедливые выходки школьных мальчишек.
— Какие такие выходки? — поддев указательным пальцем ее платиновый локон, с наигранной строгостью поинтересовался Леонид.