Дверь лифта открылась, и он взял ее за руку.
Она вздрогнула и почувствовала прилив желания.
Он больше ничего не говорил, как и она, пока вел ее в номер.
— Я обещал тебе тыквенный пирог.
— Не поздновато ли заказывать на кухне отеля?
Он усмехнулся:
— Ты в городе, который никогда не спит. Не важно, что сейчас, полночь или полдень.
Вот только в полночь начиналось волшебство. Свет не горел, но шторы не были задернуты, поэтому городские фонари достаточно хорошо освещали жилое пространство. Она ни разу не видела такого номера люкс: мебель была неяркой, но роскошной, а свет отражался от хрустальной и серебряной отделки. Потом заметила тележку у пухлого дивана.
— Пирог уже привезли?
— Здесь отличный сервис.
Она покачала головой:
— Ты был уверен, что я соглашусь поесть с тобой пирог?
— Если бы не ты, я был бы несчастен и мне пришлось бы съесть его в одиночку…
Вайолет хихикнула, села на диван и стала наблюдать, как он поднимает крышки блюд, потом уставилась на скульптуру на тарелке.
— Это тыквенный пирог?
— Конечно. Он отмечен наградами как кондитерское произведение искусства.
Перед ней была позолоченная сфера.
— И как это есть?
— Как хочешь, — весело сказал он.
Покосившись на него, она взяла маленькую серебряную вилку. Разрезав гладкую сферу, она восхищалась открывшимися сложными слоями. Пирог таял во рту.
— Это…
— …Незабываемо? — спросил он.
— Определенно так.
Взял свою порцию и съел ее большим куском, все время глядя на Вайолет.
— Мне не передать словами, как это вкусно.
— Ты всегда так много говоришь, а в конце у тебя перехватывает дыхание? — поддразнил он. — Почему ты работала на День благодарения?
— Я здесь одна. — По ее спине пробежала дрожь от блеска в его глазах. Сегодня вечером он смотрел на нее так, что она никак не могла успокоиться. — Ты сегодня тоже работал.
— Да.
— У тебя не будет большого ужина, семейного мероприятия или чего-то еще?
— Нет.
— Значит, ты снова один.
— Не сейчас.
Он смотрел на нее так пристально, что ей казалось, будто он прочтет ее мысли. Она покраснела еще сильнее, потому что образы в ее голове были совсем неуместны. Но сейчас она переживала самые захватывающие моменты в своей жизни.
Переполняясь энергией, Вайолет встретилась с ним взглядом. Оба молчали, но их общение не закончилось. И те же самые мысли, которые были у нее, — сумасшедшие и непристойные — были и у него. В этом она не сомневалась. Она ни о чем не сожалела, и на этот раз говорила миру «да».
Она хотела всего. На своих условиях. И здесь — с мужчиной, которого едва знала, но которому интуитивно доверяла, — она стремилась раскрыть правду. Ей почему-то хотелось с ним откровенничать.
— Я никогда так не делала. — Она вздохнула.
— Не ела тыквенный пирог? Не праздновала День благодарения? Не была в номере отеля с мужчиной?
— Все вышеперечисленное.
Незнакомец замер:
— Почему сейчас? Почему со мной?
Заметив подозрение в его взгляде, она рассмеялась:
— Ты ослепителен. И у меня не было возможности сделать что-либо из перечисленного до сих пор.
— Ты затворница?
Она ответила не сразу:
— Я из прекрасной семьи. Они лучшие. Любящие родители. Четыре старших брата. Но…
— Четыре. — Он усмехнулся.
— Они тоже все альфа. И очень меня оберегают. — Она взглянула на него и рассмеялась. — Ты бы тоже был чересчур заботливым старшим братом.
Он тут же посерьезнел.
Вайолет прикусила губу:
— Я не хотела тебя обидеть.
— Ты меня не обидела. Ты просто ошибаешься, вот и все. — Он вздохнул, и его улыбка стала немного натянутой. — Твои братья вернулись в Новую Зеландию, верно? Они не вломятся сюда и не отругают меня за то, что я остался наедине с их младшей сестренкой?
Она с улыбкой покачала головой:
— Успокойся. Они дома.
— Почему они так тебя оберегают? Только потому, что ты единственная девушка в семье? — Он нахмурился. — Как старомодно!
— Не только поэтому. — Вайолет помолчала, размышляя. — Я перенесла рак, но теперь у меня все хорошо. — Она напряглась. Если он испугается ее прошлого, то окажется не тем человеком, каким она его считала.
— Когда?
— В семнадцать лет мне поставили первый диагноз. Я прошла химиотерапию и облучение.
— Тебе наверняка было тяжело.
— Всем бывает трудно. — Она отрывисто кивнула и улыбнулась. — Не жалей меня. Я уже здорова. Но именно поэтому я на многое смотрю иначе.