– Отец, – позвала я, – как случилось, что вы стали владельцем этого дома?
– Твейты приходились мне родней со стороны матери. Эмили Твейт – последняя миссис Твейт – была ее старшей сестрой. Она покинула своего мужа.
Ах вот оно что.
– Видимо, у нее имелись на то веские причины, – заметила я.
– Она бросила своих детей, – возразил отец. – И их куда-то услали; отец едва ли смог бы в одиночку вырастить их. Он не дожил до старости, как, боюсь, не дожили и они. Ты, вероятно, думаешь, что жены не так уж и важны, но десятка, знаешь ли, обрушит карточный домик с такой же легкостью, как туз.
– А что сталось с ней самой? – настойчиво допытывалась я.
– Кто знает? В Париж подалась, а может, в Лондон – туда, где кончают все падшие создания. Нисколько не удивлюсь, если она околачивается под арками Адельфи[7].
Мы поравнялись с высокой садовой стеной и прошли в калитку. Я снова взглянула на окно, но рука исчезла, а там, где она была, я теперь четко видела стенные панели, как всегда, темные.
– Я знаю, что здесь происходит, в этом доме, – тихо сказала я. – С теми женщинами.
Он застыл на месте и какое-то время молча смотрел на меня.
– И?
– Если все это выйдет наружу…
Он рассмеялся.
– Ты только поставишь себя в глупое положение. Есть большая разница между секретами и вещами, о которых никто не желает слышать. Вздумаешь учинить на этой почве скандал, в конечном счете пострадаешь больше, чем я.
В тот вечер сумерки подступали незаметно. Не было длинных теней, закатное солнце не золотило небосвода; дневной свет постепенно угасал, и наползала темнота, неотвратимая, как приливные воды. Когда мы подошли к крыльцу, отец сжал мою руку.
– Я знаю, что ты хорошая девочка. Завтра я приеду забрать тебя и Стэнли.
Тем вечером, как и во все предыдущие, Стэнли, пока я читала книжку, заснул на кушетке в гостиной. Не было и речи о том, чтобы он спал наверху в одиночестве: я не вынесла бы мысли, что какое-то жуткое потустороннее создание преграждает мне дорогу к моему сыну. Я все сидела, погрузившись в горестное уныние. Я-то думала, что отец на моей стороне и привез нас сюда, чтобы защитить от Лайля, а он, оказывается, все это время был на стороне мужа. Развод, которого я страстно желала, был невозможен, и даже если отец позволит мне остаться здесь, мистер Твейт не даст мне покоя. Я взглянула на Стэнли, мирно посапывавшего рядом со мной на кушетке, и поняла, что если он должен возвратиться к Лайлю, то я обязана поехать вместе с ним. Даже если это означало, что он станет свидетелем моих страданий; даже если он со временем начнет презирать меня, даже если вырастет человеком, которого я буду бояться. Как бы все ни обернулось, мое место рядом с сыном.
Я тихо поднялась и пошла собрать наши немногочисленные пожитки. Потом взяла Стэнли на руки. Он был тяжелый и беспокойно зашевелился, когда я поднимала его, но, как только понял, что это я, положил головку мне на плечо, его маленькие ручки и ножки снова расслабились в покое. Я могла бы до бесконечности прижимать его к себе, впитывая его детское тепло, исходившее от кожи за его ушком, безграничную доверчивость, какую выражали его полусогнутые во сне пальчики. Но я очнулась от мечтаний и понесла его наверх.
Мистер Твейт явился глубокой ночью, и свеча в комнате тут же угасла. Я села в постели, чувствуя, что терпение мое на исходе: решено, завтра я уеду отсюда, и он больше не сможет запугивать меня своей зловещей поступью. Теперь она только распаляла во мне злость.
– Убирайтесь прочь, – сказала я. – Оставьте меня в покое!
Он разъяренным зверем заметался по лестничной площадке, стойки перил загудели под ударами его трости, плитки пола заскрипели. Послышались треск, затем звон разбитого стекла: ясно, это картина свалилась со стены.
– Вы добились своего, – проговорила я. – Я уезжаю. А теперь дайте мне спать, сделайте такую милость.
В ответ снизу донеслись новый шум и звон: это грохнулся на пол «Плот “Медузы”». Еще не бывало, чтобы он в своих метаниях по дому сокрушал все на своем пути. Каменные плиты пола содрогались под его поступью: занавески кровати заколыхались, стаканы на комоде сдвинулись и задребезжали.
Я встала, пересекла комнату и притаилась у двери. Свечу поставила на пол у ног. Мне казалось, что я кожей ощущаю его присутствие по ту сторону, сгусток тьмы, клубящийся, злобный, клокочущий от раздражения. Я подумала: «Завтра, где бы я ни была, я смогу заснуть», – и слабое подобие глупой радости охватило меня.
7
Арки Адельфи образовывали арочный мост Ватерлоо через Темзу (старый, построенный в 1817 году). Поскольку в викторианском Лондоне набережной не существовало, арки Адельфи, когда не затоплялись водой, служили прибежищем для всякого сброда.