И как предстает!
На этот раз она не у каминной доски, а, небрежно прислонясь к краю гроба, шлет ему воздушный поцелуй, как девица с рекламы туалетного мыла. Вот только Лили Уилт идеально прозрачна и идеально прекрасна.
Пембл лихорадочно снимает кадр за кадром.
Призрак Лили Уилт прозрачным покровом раскидывается на козетке.
Призрак Лили Уилт ослепительно лучится возле пальмы в кадке.
Призрак Лили Уилт перед объективом, да так близко, что, будь она живой, стеклышко туманилось бы от ее дыхания.
Призрак Лили Уилт по эту сторону объектива в тесной темноте под фотографической накидкой рядом с ним. Порыв леденящего потустороннего холода, восхитительная дрожь по его телу.
– Ты, как я погляжу, умеешь обращаться с этой штуковиной, – шепчет она. – Должно быть, ты человек ученый и знающий.
Пембл польщен.
– Фотография – это еще и искусство, мисс Уилт. Слово «фотография», видите ли, происходит от древнегреческих слов «свет» и «писать» посредством…
– Ну да, ну да. Слушай, у меня к тебе предложение. Если сумеешь вернуть мой дух в мое тело, я твоя.
– Лили, дорогая! – стонет в темноте Пембл.
– Мне надоело быть призраком, – дразнящие нотки в голосе. – Я столько всего не успела испробовать, – тон все соблазнительнее. – Скажем, побывать замужем.
Глаза Пембла наполняются слезами. На сей раз от восторга.
Но чудовищность просьбы заставляет его содрогнуться.
– Но как?!
– Ну, всякие там фокусы с молнией, походы на кладбище, что-то в этом роде, да ты сам сообразишь. Пообещай, что спасешь меня, милый… э-э-э…
– Уолтер.
– Милый Уолтер.
Пембл кивает.
– Обещаю.
Начался снегопад. Огромные пухлые хлопья танцуют и кружатся в свете газовых фонарей. Шуршат по оконным стеклам. Одевают сияющей белизной крыши. Слетают на ресницы и носы весело резвящихся детей. Пембл обращает лицо к небу и получает благословение нежными морозными поцелуями, точно из уст своей обожаемой мертвой возлюбленной! Он легко шагает в толчее лондонских улиц. Как и положено всякому молодому влюбленному, он весь во власти блаженства и наваждения, трепетных восторгов и страха.
Он любуется окнами в обрамлении рождественских финтифлюшек и веточек омелы. Любуется азартом уличных мальчишек, тырящих у торговок горячие пирожки. Любуется на зеленеющие свежей хвоей шествия молодых елочек, стоймя везомых на тачках сквозь запруженные народом улицы. Любуется на прохожих, нагруженных пакетами и свертками.
До Рождества всего неделя.
Рождества с Лили Уилт.
Долгие прогулки, разговоры, съеденный напополам апельсин, поездки в омнибусе, кувыркания и щенячья возня в постели (ах как рдеют при этой мысли щеки Пембла!).
А ему всего-то и надо, что проделать небольшой, пускай и богохульный, фокус-покус по воссоединению духа Лили с ее телом.
С утра пораньше он направляет свои стопы в платную библиотеку Муди[19]. Он так одержим страстным желанием спасти возлюбленную, что не смущается ни благоговейной тишиной центрального зала, ни недоуменным, свысока взглядам библиотечных клерков. В ожидании своей очереди он сгорает от нетерпения. Его подстегивает каждый такт тикающих на стене часов, бесит каждая старая карга, сама не знающая, какую книгу хочет, он готов убить каждого лакея, с ленцой сгружающего заказанные книги в тележку.
Наконец нужная книга у него в руках.
«Как воскрешать мертвых».
В ближайшем проходе Пембл торопливо срывает коричневую бумажную обертку и стонет от разочарования. Пользы от книжонки никакой, в ней речь про вернувшегося из плавания капитана и неунывающую, правда, пока одинокую, вдову, и дело происходит где-то в окрестностях Портсмута.
От разочарования Пембл чуть не плачет. И вдруг… его озаряет! Он поспешает к Семи Циферблатам[20].
У ухмыляющейся барменши Пембл покупает горячий пунш, нервно кивает местным завсегдатаям и усаживается в пустой кабинке. Говорят, в этом пабе за деньги тебе добудут все что угодно. Все на свете.
Тотчас же на банкетку напротив Пембла проскальзывает вертлявый грязноватый субъект и салютует ему, небрежно касаясь пальцами краешка видавшей виды шляпы.
Пембл, понизив голос, обрисовывает, в чем состоит его противоестественная затея. Его направляют в Камден-Таун[21].
В темном коленце темного переулка, в темном закутке притаился фасад слабо освещенной унылой лавчонки. Вывеска над дверью гласит:
Нарциссус П. Тумс
20
Семь Циферблатов – знаменитая маленькая площадь недалеко от Ковент-Гарден, от которой лучами отходят семь улиц. По имени площади называют весь окружающий ее квартал, в настоящее время – пристанище торговцев и всякого сброда.