– Вы ведь знаете, что вам должно сделать, так, сэр? – шепчет Нэн.
Пембл кивает.
– Тогда соберитесь с силами.
Пембл тяжелым шагом идет внутрь.
Нэн некоторое время стоит перед пансионом, задрав голову к окнам мансарды, потом туже затягивает на груди узел теплой шали и пускается в обратный путь домой.
День похорон Лили Уилт природа встречает лютым холодом и ясной синевой небес. Могильщики много часов долбили мерзлую землю. Катафалк степенно движется к кладбищу. В проемах окошек поблескивает полированными боками гроб, видно, что его покрывает сплошной ковер цветов. Катафалк увлекает шестерка отборных вороных коней, они прорываются сквозь густой жаркий пар своего дыхания. За катафалком следует процессия скорбящих, закутанных в черную бумазею, креп и тяжелые кружева.
Пока катафалк катит по лондонским улицам, в процессию вливаются все новые скорбящие, и на подъезде к кладбищу за похоронным кортежем уже колышется огромная толпа. Лили Уилт по-прежнему внушает публике острое любопытство. В истории этой Спящей красавицы остается одна последняя тайна. Ее тело появилось в гостиной на Ганновер-сквер таким же непостижимым образом, как прежде исчезло. Так что чувствительная публика с облегчением выдыхает. Пока не приходит новость, что перед погребением Лили Уилт в гробу уже не выставят для прощания. Сейчас же ползут темные слухи. Она побывала в руках у какого-то извращенца. Она страшно изуродована. Полиция не вправе разглашать подробности. Семейство воздерживается от комментариев.
Какой-то незнакомец на кладбищенской аллее прислушивается к звукам приближающейся похоронной процессии. Его сердце припускает быстрее, когда на аллее появляется шестерка вороных; катафалк медленно проплывает мимо, султаны из черных перьев на головах лошадей мерно покачиваются. За катафалком толпа людей, все всхлипывают, шмыгают носами, стенают по покойной. На деревьях расселись вороны и, как всегда, непочтительно нарушают богохульным карканьем благоговейный настрой толпы.
Лили Уилт обретает последний приют на живописном, издалека заметном фамильном участке, престижно расположенном на центральной аллее кладбища. Со временем над ее могилой установят резного ангела, достойного своим мраморным очарованием посмертного очарования покойницы. Скорбящие отбывают, пониже надвигая на лбы шляпы, потуже заворачиваясь в накидки, поглубже засовывая замерзшие руки в муфты, предоставляя могильщикам докончить их дело.
Нэн Хоули задерживается у могилы до последнего. Просто желает убедиться, что все кончено.
Сгущаются зимние сумерки. Уолтер Пембл опускается на колени у могилы возлюбленной.
Он ждет. И слышит ее голос. Слегка раздраженный.
– Совсем не такой конец я задумала, Уолтер.
Пембл поднимает глаза, перед ним стоит Лили Уилт, и к ней вернулась ее ледяная красота.
– Моя дорогая Лили.
Она одаривает его сардонической улыбкой.
– Полагаю, у нас есть один верный способ навеки соединиться.
Пембл кивает, трет глаза. Идет к выходу с кладбища и предается в руки первому встречному констеблю.
Утро в особняке на Ганновер-сквер. В просторной кухне дворецкий вслух зачитывает новости из газеты, экономка намазывает масло на подсушенный ломтик хлеба. Нэн ставит на стол закипевший чайник.
– Ага, вот она. Подумайте, какие дела, – говорит дворецкий.
– Он был чудовище, – экономка наносит поверх масла капельку джема.
– Не то слово, какое чудовище.
Нэн выравнивает столовые приборы, сметает крошки.
– «Уолтер Пембл, до недавнего времени служивший фотографом, – вслух читает дворецкий газетную заметку, – осужден за похищение останков мисс Лили Уилт, “Спящей вечным сном красавицы”, из фамильного особняка на Ганновер-сквер. Он также признался в убийстве своей квартирной хозяйки, которое ранее приписывали неизвестному лицу. Это произошло после того, как она обнаружила совершенное им преступное деяние».
Экономка ахает.
Дворецкий отпивает чаю.
– Разврат и безнравственность.
– Нынче он сплошь и рядом, – отзывается экономка. – Разврат этот.
– Малый растерял последние остатки рассудка, – говорит дворецкий тоном, намекающим на недомыслие со стороны мистера Пембла.
Экономка хмурит брови.
– Так оно и есть.
– Всенепременнейше.
Перед Ньюгейтской тюрьмой толпы народу. Нет, казнь через повешение не предполагается проводить публично, просто денек выдался на диво погожий для января, грех в такую погоду не выйти на улицу. Нэн тоже стоит в толпе. Когда подходит время казни, она роняет несколько слезинок по непутевому мистеру Пемблу.