Эвелин прищурилась.
– Кто-то из местных слуг поведал тебе об этом? Выдавать семейные секреты относительно чужому человеку они точно не стали бы! – Бидди пожала плечами и повернулась к доске для триктрака. – Ну, Бидди, признавайся! Ты завела дружка, и служит он на здешней конюшне, верно?
– Мисс, я определенно не понимаю, что вы имеете в виду.
Эвелин посмотрела на свою ладонь, лежащую на подлокотнике кресла. К сплетням служанки прислушиваться особо не следовало, однако невольно вспоминались прошлая ночь и то, как жутко разворачивалось кресло. Если старого Чиллингема и впрямь убил его старший сын… вряд ли он покоится с миром.
Говорят, духи убитых скитаются, пока правосудие наконец не свершится. Поскольку этому джентльмену отказали ноги, наверное, для него соответственно изменились и правила загробного мира.
Наверное, дух старого Чиллингема не скитался, а катался.
На сей раз Бидди осталась с ней в гостиной, и ближе к часу ночи Эвелин наконец погрузилась в сон. Только ее больной разум расслабляться не желал. Ей снились сны.
Ей снился старый Чиллингем с глазами-бусинками, пересчитывающий монеты, которые унаследуют его сыновья. Одна кучка таяла, другая росла, издавая мерное «звяк-звяк-звяк».
Потом приснился злодей Альфред, убегающий под покровом ночи. Он был без багажа, без пальто и даже без коня, который мог бы его нести. Он двигался как безумный – продирался сквозь лес, где с коня упала Эвелин, отчего подлесок источал свежий зеленый аромат. Его руки были в кровь изодраны колючими кустами. Не знай Эвелин правду, она решила бы, что Альфред бежит, спасая свою жизнь.
Постепенно ароматы леса сгустились во что-то сладкое, чуть ли не приторное. Деревья все это время эхом отражали немолчное «звяк-звяк-звяк».
– Мисс! Мисс! – издали донесся дрожащий голос Бидди. Эвелин сосредоточилась на нем, стараясь отвлечься от безумных движений Альфреда. – Мисс, не двигайтесь!
Легкий ветерок всколыхнул короткие кудряшки на лбу Эвелин. Или это Альфред погладил ее окровавленной рукой?
– Нет, не смейте! – Во сне Эвелин передернуло. Сломанную ногу обожгла вспышка боли, и Эвелин резко проснулась.
Она была на улице, лицом к клумбе с покрытыми инеем стеблями. Там и сям мелькали острые тонкие листочки: ни одному из известных ей растений они не принадлежали. За клумбой высилась каменная стена с чугунной оградой, и казалось – либо это от страха разыгралось воображение, – что шпили венчают маленькие металлические черепа.
– Мисс Леннокс! – Эвелин чуть не задохнулась от облегчения, когда появилась раскрасневшаяся Бидди и понеслась к ней по дорожке. – Что вы делаете?!
– Я… – начала Эвелин. Посмотрев вниз, она увидела, что ее тонкая, облаченная в ночную сорочку фигура скрючилась меж подлокотниками механического кресла.
Воспоминания возвращались путано: лесные ароматы из сна и мерное звяканье монет. Только никаких монет не было. Эвелин слышала скрип колес, с трудом катящихся по дорожке.
Она содрогнулась. Во сне люди ходят, но не могла же она усадить себя в кресло, направить его по коридорам, через парадную дверь и ничего не почувствовать? Если такое случилось… значит, она повредила голову куда сильнее, чем ей думалось.
Бидди осмотрела ее руки.
– Мисс, вы к чему-нибудь прикасались? – настойчиво спросила она. – Хоть к чему-нибудь?
– Вроде бы нет. А что?
– Вам известно, что это? – большим пальцем Бидди показала на клумбы с переплетенными стеблями. – Аконит. Он повреждает нервы так, что тело немеет, как замороженное. А вот это похоже на болиголов – он парализует тело снизу вверх. Что заставило вас сюда приехать? Вы даже не одеты!
– Я… я не приезжала сюда, Бидди. Не знаю, как…
На лице служанки отражался весь ужас, который чувствовала Эвелин.
– Нужно завезти вас обратно в дом, пока не проснулись другие гости.
Как и предупреждал мистер Чиллингем, для улицы кресло не предназначалось. На обледенелых дорожках колеса застревали и отказывались поворачиваться. Как же они вывезли ее из дома и прокатили по территории поместья?! Сейчас кресло двигалось лишь потому, что его со всей силы толкала Бидди.
Судорожно дергаясь, кресло выехало за открытые ворота. Навесной замок, который их удерживал, валялся на траве. Эвелин прочитала надпись на вывеске и поняла, от чего ее спасла Билли.
Кресло увезло ее в сад ядовитых растений.
У Эвелин не было желания ни участвовать в играх, ни даже наблюдать за ними со стороны. Без посторонней помощи она доехала до оранжереи, где печь обогревала нежные пальмы, папоротники и суккуленты. Леденящий холод, поселившийся внутри ее костей, печь прогнать не могла.