Мфумо ушел, чувствуя свою бесполезность и бессилие. Конечно, он напишет обо всем, что он увидел и услышал, но много ли от этого будет пользы? И пение это он почему-то воспринимал, как укор. Мфумо сразу же рассказал, не жалея красок, обо всем увиденном, особенно о погорельцах, командиру полка. Тот подумал, почесал голову под своей пятнистой панамкой и приказал отрядить треть солдат от каждого подразделения на строительство жилищ в этом селении.
— Вдруг сезон дождей начнется в этом году раньше? — этим вопросом неизвестно к кому он оправдывал свои далеко не служебные действия.
Он, конечно, рисковал. На него могли донести недруги, что он не стал преследовать противника, а задержался и дал тому возможность укрепить свои позиции. Но на войне все время приходится рисковать: и в бою, и между боями. Тот, кто тебя не любит, понимает твои слова и дела по-своему. Истину всегда признают с некоторым опозданием. Ведь и банан только тогда приносит плоды, когда стебель его засыхает.
Вечером того же дня Мфумо сидел на расстеленном куске брезента со своими товарищами по офицерской палатке, перед керосиновым фонарем и большой посудиной из высушенной тыквы с пальмовым вином. А лучшей закуской к нему, как известно, служат клубни вареной маниоки, тонко нарезанные и в маслянистом, наперченном соусе, густом от толченого земляного ореха. И вино, и еду удалось купить у местного жителя, который с приближением военных действий погрузил провиант на тележку, запряженную ослом, взял семью и отогнал скот в густые заросли. Ему повезло еще и в том, что его жилище не сожгли.
Пили вино из больших пластиковых кружек и нашли, что оно не разбавлено. Капитан Мвуби считал себя знатоком туземных напитков и поэтому убежденно заявил:
— Это вино из сока масличной пальмы, и оно не слишком перебродило. А вот из пальмы рафии оно всегда какое-то водянистое.
Стали вспоминать пословицы, связанные с пальмовым вином. Кто приведет лучшую, решили все, получит лишнюю кружку. Мфумо привел целых две: «как делаешь надрезы на пальме, так и будешь пить вино» и «не ругай винодела, пока пальмовое вино не выпито». Но премия досталась Мвуби, который сказал:
— Когда говорят, что пальмовое вино кончилось, посуду от него не прячут.
При этом он торжественно потряс тыквенной бутылью, в которой красноречиво плеснулась влага.
Мфумо подумал, что о вине говорили, чтобы обойти тему войны, но эта тема была как единственная тропинка по гребню горы.
— Вот, кажется, все знают, кто эти мятежники и из кого состоит их дивизия. Это сплошь выходцы из тех племен, которые всегда раньше поставляли головорезов и угонщиков скота. А почему тогда некоторые их поддерживают?
Задавший вопрос Мвуби оглядел всех, как учеников в классе, переоценивающих свои знания. Глаза у него уже заметно покраснели от выпитого.
Мфумо счел этот вопрос глупым и сразу дал это Мвуби понять. Ему надоело молчать последние месяцы либо увиливать от ответа.
— А что, по-твоему, прежний режим стоил того, чтобы всем так уж хотелось его защищать? Вспомни, как проходили выборы и что было после них.
— Все-таки в стране был какой-то порядок, а это немаловажно, — с чувством сдержанного одобрения этого режима заявил Мвуби.
— Ты спроси простой народ, вот хотя бы жителей этой деревни. Много им дала власть, начиная с провозглашения независимости? Правильно говорят, что чужая боль спать не мешает.
Мфумо решил оставить эту нескончаемую тему. У него свой счет к прежнему режиму. Он закрыл газету и лишил его работы. А этому служаке Мвуби, видимо, все равно, кто у власти. Лишь бы был порядок.
— Ну и что ты теперь предвидишь? — с мнимым простодушием спросил Мвуби. — Ты ведь в колледже учился, а я нет.
Мфумо разговор стал надоедать. Голова отяжелела от вина, и хотелось спать. Но надо было сказать пару малозначащих фраз на прощанье.
— Начнется вялотекущая гражданская война. Будем ждать вмешательства ООН. Может быть, сам Кофи Анан к нам пожалует, этот профессиональный миротворец.
— Не дождемся, — сказал Мвуби, разливая остатки вина. — Кофи едет только туда, где надо мирить белых людей. Это его возвышает в собственных глазах. В Африку он ездить не любит.
— На правый берег Иордана он тоже не ездит, — колко заметил немногословный лейтенант Хабиби, сын африканской матери и йеменского торговца.