— Видите ли, Нанди, — стала объяснять она, — я купила себе платье, а оно оказалось тесноватым. Вы не откажетесь его принять, если оно вам, конечно, подойдет?
Платье было, несомненно, очень привлекательным и в то время совершенно не по карману Нанди. Она колебалась, но не так уж долго, говоря при этом всякий вежливо-жеманный вздор.
— Хотелось бы, чтобы вы сразу его и примерили. Можете прямо здесь.
Нанди понимала, что Дженифер хочется, чтобы она разделась и можно было профессионально взглянуть на ее фигуру. «Что ж, пойдем белой даме в этом навстречу, — с жизнелюбивой неприхотливостью подумала она, — тем более, что дама — художница». Она деловито сняла с себя блузку и узковатую юбку, в которых пришла на урок, похвалив себя за то, что дома надела недавно купленные трусики и лифчик бежевого, ближе к ореховому, цвета. Странным образом оба эти предмета по своему оттенку были мало отличимы от цвета ее кожи. Обычно она редко в жаркую погоду надевала лифчик, но сейчас он был на ней, и ей не пришлось демонстрировать свои небольшие груди, похожие на половинки разрезанного поперек лимона. Впрочем, Дженифер как художница это бы только приветствовала.
— Знаешь, Нанди, ты ведь прекрасно сложена и сама, я думаю, об этом знаешь. Погоди надевать это платье, никуда оно не уйдет.
Нанди оставалось только купаться в лучах восхищенного любования собой, это было ново, приятно, хотя и вызывало несколько растерянную неловкость.
— Во-первых, у тебя идеальные ноги. Знаешь, как это определяют? Вот поставь их вместе поплотнее, и я тебе объясню. Меня вообще очень интересует женская фигура. Так вот, когда ноги вместе, они образуют четыре, назовем их так, зазора. Если считать сверху, первый будет в нижней части бедра, сразу под этим самым местом, следующий над коленями, потом под коленями и последний над ступнями. У тебя фигура, особенно ноги, жительницы саванны. Ты и в самом деле оттуда?
— Я плохо знаю историю своего племени, — отчего-то смущаясь сказала Нанди, — но я где-то читала, что раньше оно действительно обитало в саванне. А потом его оттеснили ближе к лесам кочевые племена скотоводов.
Дженифер это признание явно обрадовало, оно подтверждало ее теорию. Она знала давно, что африканцы — это раса с самыми длинными ногами. Так, ноги африканки одного роста с белой женщиной будут почти на три сантиметра длиннее. И бедра у них более длинные, колено же почти незаметно, у них длинные икры и стройные лодыжки. Правда, у северных европейцев тоже длинные ноги, но они не так изящны. А у восточных людей и азиатов, как и у многих южан вообще, ноги более короткие, и мышцы их заметно рельефнее.
В тот день языком они занимались мало, а Дженифер сделала первый карандашный набросок фигуры Нанди. Потом они долго пили чай с печеньем разного вида и конфигурации, а Нанди особенно понравилось то, что было с вареньем внутри в виде сердечка. Дженифер в процессе чаепития продолжала ее посвящать в таинства красоты, и местами ее объяснения отличались явной интеллектуальной избыточностью. Нанди тогда даже предложила ей написать статью в журнал и пообещала сама отнести ее в редакцию. Дженифер посмеивалась и кивала, что означало ее уклончивое одобрение возможности своего выступления в печати, но при этом сказала:
— Могут подумать, что я занимаюсь лестью в адрес африканцев, и кое-кто найдет в этом попытку покаяться от имени всех белых за прежние проявления расизма.
Еще в тот день Нанди узнала, что женщины с длинными ногами чаще всего бывают слишком чувствительны, романтичны и любят помечтать. Кроме того, они часто не могут справиться с повседневными трудностями, в отличие от женщин коротконогих. Зато у длинноногих есть твердые принципы, а женщины с короткими ногами легко меняют свои взгляды, если это им выгодно. Правда, они легко поддаются внушению со стороны других.
Дженифер сделала позднее несколько карандашных эскизов и потом пообещала Нанди, что сделает ее портрет маслом. Нанди успела ее обучить основам лулими, но вскоре мужа Дженифер перевели работать в другое место, и Кемпбеллы покинули Лолингве.
В круглой хижине было полутемно, и только слабо мерцали красноватые угли в очаге из трех камней в самом ее центре. Пол был выстлан циновками и на нем тесно сидели дети разных возрастов. Это были внуки Макьи, ее внучатые племянники, а больше дети соседей из окрестных хижин, которые всегда ходили слушать ее сказки. Макья сидела у противоположной стены, и Нанди даже не могла разглядеть ее лицо. Сама она выросла и воспитывалась в городе, деревенскую жизнь знала плохо, чувствуя себя какой-то неполноценной африканкой. Поэтому она и осознавала свое откровенное несовершенство в отношении знаний и народных традиций и всего этого устного творчества. А вот у этих детей, сидящих рядом с ней на циновках, уже чувствовалось требовательное пристрастие к такому вот слушанию сказок в этой таинственной полутьме с легким запахом дыма. Не заменяло ли им это телевизор и кино, словом, все то, чего они были лишены? Так ли бы они все собирались здесь, имей они возможности развлекаться, как многие, хотя и далеко не все, их городские сверстники? На это Нанди не могла найти ответа.