Вот так… в обсуждении технической стороны вопроса, на месте и по Вайберу с южнокорейцами прошло два с лишним часа, и тут до меня дошло, что Боба нет до сих пор. Но начать беспокоиться и звонить я не успел: Марк подошел случайно к окну и отскочил как ошпаренный.
– Сэр…
…
– К нам гости, сэр…
Это могло означать все что угодно, и потому я машинально проверил – на месте ли пистолет. Но, посмотрев в окно, понял, что пистолет не поможет – «Форд» местного шерифа и Субурбаны федералов. Твою же мать, с…и, только этого сейчас не хватало…
– Так… всем спокойно. Ничего страшного не происходит…
К федералам я спустился, на всякий случай держа руки перед собой. Почему? А потому, что полиция, простите, охренела вконец. Дело в том, что в США не существует такого понятия, как УПК, Уголовно-процессуальный кодекс, а есть чертова тьма судебных прецедентов. И нет закона о полиции – в каждом штате все устроено по-своему. Но почти везде используется концепция officer safety first. И это означает, что офицер может тупо пристрелить тебя, если офицеру что-то не понравится или если он найдет к этому малейший повод. Таких случаев было уже немало, и вообще в последнее время многим кажется, что мы находимся в оккупированной полицией и федералами стране. Например, вы слышали, что недавно отчудила полиция Орегона? Теперь их департамент наркоконтроля ходит со специальными банковскими кардридерами, и если вас поймали в месте, где продают наркотики, или у агентов возникло подозрение, что вы покупаете наркотики (обратите внимание, только подозрение – никто ничего никому не доказывает и доказывать не обязан), то они имеют право не только конфисковать все ваши наличные деньги, но и списать все деньги с карточек, какие есть. Причем до семидесяти процентов от конфискованного (в разных штатах по-разному, но обычно не менее трети) идет на нужды полицейского департамента, который это конфисковал. Вы понимаете?! Получается, полицейские материально заинтересованы в том, чтобы подозревать всех и каждого и забирать у них деньги. И они делают это. Разбой среди бела дня.
Вот и эти… по тяжелому идут, с…и. Два щита… щиты они, видимо, подсмотрели у нашего спецназа на Кавказе… за ними сгрудились ублюдки, с винтовками Ar15. Несколько лазеров направлены на меня.
– На колени!
Ублюдки. Ладно, банкуйте.
– Руки за голову!
Пиар-асы…
Возможное будущее
США, Нью-Йорк
12 августа 2019 года
Американская политика – штука сложная. Намного сложнее, чем, к примеру, в России, где все решает, как известно, Путин. Намного сложнее, чем в Германии или Великобритании – там есть партии и ничего, кроме партий.
Американская система намного сложнее, и в ней есть намного больше групп влияния, оформленных не всегда в виде партий. Немалую роль играют те, кто дает деньги – понятно, что партия может выдвинуть кандидата, – но немалую роль в его выдвижении будет играть его способность собрать деньги. Если он способный кандидат, но ему не дают деньги – кто профинансирует его предвыборную кампанию и как он победит?
И президент, несмотря на то что он избран американским народом, в той же мере зависит от богачей. Потому что через четыре года ему переизбираться и снова собирать фонды. А потом, после того как ему повезет – или не повезет, – надо за счет чего-то жить.
Система взаимодействия политики и бизнеса сложна, но эффективна. Ее основой являются советы директоров и независимые советы в компаниях. Так как в США сейчас большинство крупных компаний принадлежат не кому-то конкретному, а пенсионным и взаимным фондам – нужен совет директоров с независимыми кандидатами или наблюдательный совет, для того чтобы защитить права миноритарных акционеров. В этот совет зовут обычно отставных политиков, и не просто из благодарности или по необходимости, а в расчете на то, что отставной политик снова взлетит на самый верх. И тогда не забудет про тех, кто помог переждать сложное время. Такое, кстати, часто бывает: Ричард Чейни, например, самый влиятельный вице-президент в истории США. Вице-президент при Буше-младшем, он был главой администрации при Буше-старшем, а задолго до этого, еще при Форде, он был министром обороны.