— По скоплению опасных вирусов на крайне ограниченной поверхности, — догадался Сергей. — Но этого не произошло, а мы имеем ещё шесть пострадавших. Значит?
— Значит? — повторил Шторм.
— Преступник из вашего времени, Мир. Все имеющиеся факты косвенно это подтверждают.
Шторм на секунду остолбенел. По его лицу пробежала нервная судорога.
— Это плохо, Серёжа, — тихо сказал он. — Это очень плохо.
— На установку перехода существует специальный допуск?
— Нет. Туда может зайти любой, кто работает над экспериментом.
— А кто из медиков ра... трудился в медицинской камере во время проведения того эксперимента?
Сергей сознательно не стал говорить слово «работать». Он не слышал, чтобы Мир употреблял его в разговоре.
— Об этом надо спросить Лиру.
Кравцов кивком показал на коммуникатор Шторма.
— Так свяжись с ней, спроси...
— Я не могу, — признался Мир. — Время трудовой деятельности на сегодня закончено. У Лиры личное время. Не принято беспокоить человека, когда он отдыхает.
— Тогда я ей... позвоню, — махнул рукой Кравцов. — Вам надо найти преступника, или нет?! — И не дожидаясь ответа, скомандовал. — Товарищ Мир, свяжите меня с Лирой!
— Запрос не понят, — бесстрастно ответил коммуникатор. — Некорректная формулировка. Я физически не могу связать вас с музыкальным инструментом.
— Твою мать! — едва слышно ругнулся Сергей.
— Ладно, ладно, — поспешил успокоить его Шторм. — Я сейчас поговорю с Лирой. А то, ты, наговоришь невыполнимых просьб.
Мир дотронулся до гарнитуры.
— Набрать личный номер Лиры Мун.
Его коммуникатор пискнул включением громкой связи и заявил:
— Номер Лиры Мун переключён на сообщение: если вы желаете со мной встретиться и поговорить, то это можно сделать после восьми вечера на спектакле во Дворце Искусств.
Сергей усмехнулся.
— Женщины не меняются даже в будущем. Наверное, наводит марафет перед выходом.
— А что такое марафет? — поинтересовался Шторм. — Я понимаю, что это аллегория, но всё же...
— Это, мой друг, целая церемония. Женщина красит губы, глаза, лицо, волосы и делает эпиляцию...
— Чего?! — Мир вынимал из уха гарнитуру, и от удивления её чуть не выронил. — Я видел женщин в твоей реальности, но не заметил, чтобы они так над собой издевались. Я, конечно, мог и не обратить пристального внимания на их внешние данные, так как это мне было ни к чему. Женщины в нашем времени не тратят усилия для создания привлекательного образа.
— Я заметил, — скривил губы Сергей. — То-то они такие фигуристые и симпатичные. Ещё скажи, что пластику не делают.
— Они не делают никакой пластики, — отпарировал Шторм. — Их красота и грация естественна. Академия здоровья уже давно разработала комплексы физических упражнений, питания, гигиены тела и прочего. С детских лет эти навыки прививают каждому человеку.
— Ладно, убедил. Скажи мне, где я могу взять одежду, — Сергей оценил наряд Шторма, — чтобы переодеться. Я хочу встретиться с Лирой и переговорить с ней. Не пойду же я в рабочей одежде! Или мне попросить товарища Мира?
Шторм с улыбкой кивнул. Но в этот раз она была более продолжительной.
Кравцов не сразу убедил своего голосового помощника открыть в доме невидимый шкаф и показать ему парадно-выходную одежду. Пришлось несколько раз менять формулировку просьбы. Шторм в это время рассматривал схему, начерченную на экране.
Сергей, уговорив «умный дом» открыть ему встроенный в стену шкаф с одеждой, переоделся и с удовлетворением себя оглядел. «Выходное платье», тоже в виде функционального комбинезона, но светлой расцветки, было чуть свободным и из более тонкого и почти невесомого материала. Сапоги тоже под стать одежде — короткие голенища прятались под брюками комбинезона.
Кравцов по-хорошему удивлялся одежде будущего. В ней было предусмотрено все — даже нательное бельё, похоже, разрабатывалось, исходя из нюансов и деталей человеческой фигуры.
— Годится, — кивнул Мир, осмотрев наряд Сергея. — Я сообщил распорядителю представления о нашем участии.
— Это так необходимо?
— Да.
Кравцов так и понял необходимости, но решил, что с этим вопросом к Миру лучше не приставать. Не хотелось слушать длинное объяснение, но Сергей теперь знал, что в этом мире ничего не делается просто так. На все действия есть веская причина, иногда разрабатываемая коллективом целой академии. И именно это Кравцова и беспокоило.
Похоже, что в этом будущем было настолько всё предусмотрено и рассчитано, что малейшее отклонение от заданного «пути» вызывало пусть не сильное, но беспокойство. И тут же с этим начинали работать, правда, не делая из беспокойства трагедию. Работали взвешенно, расчётливо, не рискуя, но экспериментируя.