Сквозь тишину все услышали веселый и уверенный говор игроков «Молота» из гостевой раздевалки. Тренер соперника хвалит своих ребят и подбадривает их на продолжение противостояния. «Молот» явно в хорошем настроении и настроен выигрывать — совершенной противоположностью была раздевалка хозяев.
Услышанное очень не понравилось Степанчуку:
— Видите, дети, что творится?! — он показал рукой в сторону коридора. — Видите, что они себе позволяют?! Они настолько не привыкли к этому, что от победы свалятся и умрут на месте. Мы должны свершить благую миссию по сохранению их жизней и выиграть. Господи, не слушай, что я несу! Так… как известно, рыба начинает гнить с головы. Все неудачи зависят не только от ваших личных действий, но и от действий вашего капитана. Где эта кудрявая свинья?! Волчин! Ты куда спрятался?!
— Я здесь, — тихо сказал Андрей, сидящий на лавке в дальнем краю раздевалки тише воды ниже травы. С его кудрявых волос как из крана лился пот. Парень то и дело вытирался полотенцем и моргал глазами.
— Волчин, ты капитан или шлюха?! — спросил Степанчук.
— Не понял.
— Как же это ты меня не понял?! Ты же у нас великий умник, отличник! Можешь засунуть все свои знания в задницу, которой ты не умеешь шевелить ни на льду, ни в школе, ни даже дома! А теперь к главному вопросу. Эти неучи выбрали тебя капитаном, а ты, я смотрю, один час команду обслужил и убежал, бросил, переметнулся.
— Вообще пиздюк! — вмешался Зеленцов, видимо, желая таким образом согласиться с позицией Степанчука, то есть неуклюже подлизаться. Но не вышло.
— От такого же слышу! — ввернул Степанчук.
— Почему же? Вы правильно сказали: капитан является лидером и должен вести команду вперед. Когда же нормально играть, если наш хваленый кэп…
— Ой, ладно, Зеленцов, хватит! — отмахнулся Степанчук. Тема ему уже наскучила. Волчин тем временем злобно взглянул на Никиту. — Кто там у нас еще остался?!
Виталий Николаевич принялся разглядывать список (он называл его «расстрельным»), называть фамилию и высказывать все, что думает о человеке. Похвалы и благодарностей не предусмотрено.
— Ага, Брадобреев!
— А что сразу Брадобреев?! — оживился Паша. — Я как бы две шайбы забросил, — нападающий рассчитывал на благодарность.
— Изыди, сатана! — буркнул Степанчук. — Надо же, а! Он «как бы» забросил. Тогда ты «как бы» молодец! А если ты «как бы» молодец, то с тебя еще «как бы» две шайбы: будут шайбы — будет зарплата, не будет шайб — будет расплата! Ты не вылезешь из качалки, понял?! — после этих слов Пашка слегка приуныл и стал пристально разглядывать свою клюшку.
В раздевалке возник местный врач и поинтересовался, все ли у всех хорошо в плане здоровья. Степанчук ничего не имел против этого милейшего человека, но изредка подшучивал над ним и выражался при нем как неадекватный:
— Ты это, подожди-ка немного за дверями — минут пять. Скоро я здесь всех убью и потребуется твоя помощь! — произнес Степанчук, разглядывая список. Доктор улыбнулся и исчез.
Сделав еще пару ремарок, Степанчук спросил у меня, сколько осталось времени.
— Минут семь до начала периода, — ответил я.
— Отлично! Значит, я еще успею дать эту… как ее, установку.
— Мы же все равно не слушаем, — словно нарывался Митяев.
— На льду вы как псы на собачьей свадьбе — срываетесь с цепи и делаете все, как сами считаете нужным, — говорил Степанчук. — Тем не менее я попробую…
— Все, что мы делаем на льду — это основа того, что мы отрабатываем с вами на тренировках, — выдал Арсений (наверное, он хотел добавить, что порой не получается осуществить задуманное).
— Плохо вы, значит, относитесь к тренировкам, если на играх такое говно выдаете, — разочарованно добавил тренер. — Я вас такому не учил.
Спустя несколько минут установка на решающий период все-таки была дана. В оставшиеся минуты перерыва хоккеисты могли перевести дух и расслабиться. Все быстро забыли о том, что творилось в раздевалке до прихода тренерского штаба. Лишь самые злопамятные держали в себе ненависть.