Когда штаны от спортивного костюма в области паха стали прилично жать, Данил решил завершить предварительные ласки смачным и развязным поцелуем в губы (со вкусом ранее выпитого виски). Он отвлекся от инспекции живота и груди Елены, многозначительно взглянул ей в глаза и мгновенно впился в губы своей пассии, желая больше не лицезреть это личико, а обратиться к другим, более аппетитным частям ее тела.
И именно в этот самый момент природа решила отыграть упущенное: наказать за безалаберность и непредусмотрительность. В центре живота Даню схватил внезапный спазм. Парень мысленно шлепнулся с седьмого неба на отрезвляющую твердую землю со скоростью первоклассников, бегущих в столовую. При этом без отрыва от губ партнерши. Он за доли секунды попытался осознать, что же произошло? Он так кончил? Или сейчас случится непоправимое — то, чего он остерегается весь вечер?
Времени на размышления нет. Данил вытаращил глаза, и всем, чем только можно, вдавил возбужденную девку в диван, оттолкнувшись от нее, чтобы подняться и убежать подальше, придав себе хорошее ускорение на старте. Он почувствовал, как из глубин капризного желудка ищет выход взрывная смесь из выпитого и съеденного, словно лава во время извержения вулкана. Он метнулся в сторону уборной, но забег завершился досрочно: от резкого подъема в глазах у Дани потемнело, ноги подкосились так, будто он неделю на диване валялся. Данил шлепнулся на пол, чуть не надломив своего маленького друга из штанов, принявшись из последних сил ползти к туалету на четвереньках. Силы мигом оставили его, на фоне чего сдерживать желчь и кислоту во рту и в пищеводе не представлялось возможным. Данила обильно вывернуло красно-желто-коричневой жижей на сверкающий пол.
— Озеров, что с тобой? — воскликнула Лена. Он не слышал ее.
Из его рта лилось как из прохудившейся лейки, которую вприпрыжку пытаются донести до грядок. Позабыв про приличие и брезгливость, Данил полз к унитазу, окуная ладони и колени в дорожку собственной рвоты. А на повороте он, пытаясь подняться, не удержался и влетел в это месиво лицом, слегка всплакнув от досады.
Вечерняя засидчица, отойдя от шока, сначала прикрылась собственной блузкой как щитом. Ее face скривился от омерзения и стал похож на лицо древней парализованной старухи, которую забальзамировали и сунули на тысячу лет в саркофаг. Она боялась не то что прикоснуться, а даже смотреть на это недоразумение. Хотя ничего не предвещало беды. Не скрывая отвращения, она принялась одеваться, оглядываясь на Данила, лежащего посреди коридора в собственной блевотине, со сверкающей из приспущенных треников задницей. Она мигом унесла ноги, хлопнув дверью. А подойди она к Дане и помоги ему подняться, помыться, оклематься, привести себя в порядок, он бы женился на ней без раздумий. Плевать, что до совершеннолетия еще почти год. Это и есть настоящая любовь, а не тупые потрахушки из-за дорогого алкоголя и джакузи.
Данил Озеров с изможденной и измазанной мордой склонился над унитазом, ожидая продолжения приступа, но изо рта, как назло, не вылилось ни капли. Все осталось на его одежде и на полу. Данька с грустным видом и приоткрытым ртом сидел на холодном кафеле в обнимку с приятно охлаждающим фаянсом, словно умирал от жажды, медленно и мучительно.
— Ну и беги! Беги, шлюха! — что есть мочи крикнул он. — Поверь, я видел, какая ты, когда бухая в дым. Еще похуже меня. Мне-то не удастся напиться как следует, чтобы это забыть! Блять! — он вознес голову к потолку — его мигом ослепили яркие лампы. От досады он ударил ладонью по унитазу — тот соизмеримо ответил по третьему закону Ньютона. — И только попробуй всем растрепать, что я подсунул тебе паленку, мразь. Тогда мне вообще пизда наступит… Бля, все вы одинаковые! Хоть бы кто-нибудь из вас взял да и остался… По-дружески… По-человечески…