– Уверена? Бутылка ж почти пустая.
Вика решила вновь обратить внимание на свое состояние:
– Я не могла так много выпить. Ты же знаешь, алкоголь плохо влияет на мои ноги.
– Подкашиваются?
– Нет, раздвигаются.
Дуду взглянул на выставленные по цвету пачки презервативов.
– Намек понял, – прошептал он, воспылав желанием взять бывшую на абордаж. – Можем выпить в подсобке.
«Тебя явно надолго не хватит, если, конечно, там не зеркальная комната», – сказала себе Виктория.
– Фу, как стремно, – фыркнула Вика. – Нет места получше?
– Всюду камеры, понимаешь.
– Так выруби их. Чего тебе стоит?
– Раз девушка просит…
Приторные заигрывания – серьезное испытание для Вики, но она держится молодцом, отважно скрывая отвращение к Давиду. Мощной мотивацией оприходовать бывшую заразился и Дуду, суетившийся вокруг Вики как подстреленный: «Поняла наконец-то, дуреха, с кем лучше», – считал он.
Ночной продавец завел гостью в подсобку, усадил на диванчик, поставил рядом раскладной столик, куда она поставила бутылку принесенного с собой вина. Натужно обходительный Давид помчался в торговый зал и прежде всего тихонечко запер входную дверь, а уже потом принялся искать пластиковые стаканчики и закуски. Повод безотлагательный, поэтому приглянувшиеся продукты он сметал с прилавков и не скупился: не ему же платить, спишет как просрочку. Виктория поймала себя на мысли, что угодила в песню про «два кусочека колбаски».
– Действительно, женщины у нас сейчас самостоятельные и непостоянные, – вещал из зала Давид. Вика тем временем искала глазами предметы поувесистее, чтобы, если все пойдет не по плану, утихомирить явно намекающего на интим еврейского мальчика. – И как же доверять вам принятие государственных решений?
«Тебя не спросили, козлина!»
– В этом и есть вся прелесть, Давид, – добродушно откликнулась из подсобки она. – А вообще… настроение у меня сегодня такое, понимаешь? Хочется выпить, поговорить, расслабиться.
«А когда говнюка хорошенько прижмет, запереть его в сортире», – продолжила она в уме и сдержанно улыбнулась.
Ее фразы убедили Дуду окончательно – он взял с полки пачку презервативов с повышенной чувствительностью (подороже). Он хочет прочувствовать каждую секунду своей победы над бывшей, Глебом и Андреем: «И почему бывшие рано или поздно возвращаются?» Как преступники на место преступления, Давид.
На поднос с закусками (а-ля «под водочку») Вика отреагировала театрально, подумав при этом, что из Давида просто никакущий резчик сыра, колбасы и фруктов. Про кулинарные навыки и говорить нет смысла. Он в былые времена даже порывался поиграть пальчиками меж ее ног – она не позволила и правильно сделала. Также у Давида сегодня из рук вон плохо выходило не быть занудой. Вике, впрочем, особо сказать нечего, поэтому пусть разглагольствует – ей остается кивать, улыбаться, строить глазки, поддакивать, усыплять его бдительность, поить вином и терпеливо ждать, не зевая и не засыпая.
– Ты права. У нас с тобой море воспоминаний, – начал Давид и примостился поближе к Вике. Она в свою очередь не помнила ни одного положительного момента их взаимоотношений. – Помнишь ту ночь? – Давид запрокинул руку и как бы невзначай положил ее Вике на плечи. Парень принялся испытывать на прочность ее терпение самыми ужасными обрывками их «любви». И как он запомнил так много?
Рассказ Дуду плавно перетек в размашистый доклад об успехах себя любимого. Набивать себе цену он умеет. Затем он стал нести ахинею про все и про всех, упиваясь собственной якобы крутизной так, что слюна периодически выходила из берегов. Одновременно он с противным причмокиванием глушил ее винишко – это единственное, что радовало Вику по-настоящему.
– …И заправка тоже будет моя, – объявил он.
Здесь Вика решилась прервать его пространный рассказ.
– Так выпьем же за это! – подняла стаканчик она.
«Вот хлебнешь достаточно, я с тобой по-другому заговорю, высокомерный ты ишак, – думала она. – А теперь, если у тебя осталось хоть какое-то подобие яиц, ты должен предложить другой тост – за меня. Или хотя бы за всех женщин».
– С удовольствием! – салютовал Давид, который уже порядком утомился фантазировать и вспомнил, что пора бы уже оприходовать Вику. – Что же ты так мало пьешь-то? Давай, дорогая, на брудершафт выпьем.
Вика растерялась: употреблять эту адскую смесь ей никак нельзя. До этого она лишь смачивала винишком внешнюю часть губ – внутрь не угодило ни капельки, а сейчас он ведь глаз с нее не спустит. Что же делать?
Вдруг на весь магазин раздался громкий стук во входную дверь – такой, что аж стекла на витринах зазвенели.