Драгана очень хотела дочку, а господь дал ей только двух сыновей. Они ушли на войну и не вернулись. Ах, если бы можно было отдать свою жизнь Святозарному, чтобы её девочка жила... Драгана многое ей прощала, прикрывала перед родителями. Любила больше жизни. Она её позовет, её девочка не может оставить старушку Драгану одну-одинешеньку, ведь у неё больше никого нет. И Мила, Милица, Милочка непременно выздоровеет. И будет радовать и заставлять волноваться свою старую нянюшку. Непременно вернется... иначе зачем жить...
Глава 1. Начало пути
– О переселении душ слышали, наверное, все, в последнее время это модно. Об этом снимают передачи, пишут в газетах, в основном, конечно, в желтой прессе. Наверняка читали и о переселении тел из одной эпохи в другую, я, например, читала подобные истории сыну, когда он был маленький!
- на самом деле, никому доподлинно неизвестно, что происходит там, за гранью смерти. А как верить тем, кто утверждает, что вернулся оттуда?! Хотя иногда кажется, что некая информация приходит ниоткуда, как озарение, но такая подробная, как будто читаешь отчет о проделанной работе.
***
Сначала было адски больно.
Потом, когда попробовала поднять ресницы – ощущение, что на них лежит гранитная плита. И чрезвычайно, во всем теле больно!
Но делать нечего, попробую ещё раз.
Открыв глаза, первое, что я увидела – это лицо незнакомой женщины, выглядевшей доброй. А морщинки, лучиками разбегающиеся вокруг глаз, говорили, что она любит улыбаться. Но одежда, надетая на ней, совсем не походила на форму медсестры, и пахло от нее не розами. Нет, я, конечно, понимаю, что больница на Жабляке – это не в Москве, но не до такой же степени. Про гигиену же там точно слышали, про стерильность?
Я почему-то думала, что после воздушной катастрофы не выживают, ведь парашюта у меня точно не было.
От слова совсем! Но если я себя так чувствую – значит, жива?
Супер...
А так хотелось... сын недавно женился, невестка хорошая... внуков хочется понянчить, наверное, потом... может быть...
Мысли путались, неизвестно, чего хотелось больше: умереть или разобраться, что со мной происходит, ведь явно же, что я выжила.
Я, конечно, давно не посещала больниц, но свято верила, что они чистые и пахнут хлоркой. А тут над головой болтается непонятная пыльная тряпка серо-буро-малинового цвета, Пахнет затхлостью и грязью. Незнакомая тетка с двумя верхними и одним нижним зубом протирает мне лицо не самой чистой тряпкой, преданно заглядывает в глаза и спрашивает проникновенным шепотом:
– Госпожа очнулась?
Запах тряпки, вонь изо рта и паук, приземлившийся на кровать, всё это вместе привело к тому, что голова закружилась, и я опять потеряла сознание.
Последняя мысль была о сыне, хорошо, что уже вырос!
***
Повторно открыть глаза оказалось чуть легче. Ощущение, как будто по мне проехался трактор. Откуда-то пришла мысль, что когда я последний раз получала сотрясение мозга, было не так больно. Даже немного смешно. Потом. До сих пор, как вспомню, губы растягиваются в улыбке.
Я делала уборку в комнате, рядом со шкафом лежали гантели «Рибок», симпатичные, розовенькие, с желтым ободочком, в мягкой оплётке. Папа на день рождения подарил. Таскать их из угла в угол было лень, решила положить сверху на шифоньер. Ну что случится за пятнадцать минут, пока буду пылесосить? Я их там забыла! Вспомнила только вечером, когда захотела переодеться. Открываю дверцу – и гантеля падает мне на глупую и беспамятную голову.
Вроде кости не должны ныть, но, наверное, нервы выжили и теперь мстят мне. Блин, как же больно! Так плохо мне не было даже на тренировке по самбо у Сан Саныча, когда кидали на спортивный мат.
Воздух был совсем не похож на черногорский: просыпаешься и чувствуешь запах свежего морского бриза, зелень магнолий и оливок, а если в горах – то хвои. Но на московский тоже не похож, там пахнет пробками и бензином вперемешку с духами Диор. Нет, воняло чем-то слегка горелым, тухлыми тряпками и, пардон, конским дерьмом. Но сознание в теле пока держалось крепко и улетать, вроде бы, не собиралось. Пока не собиралось.