На ней была розовая, с кучей рюшечек блузка и переливающаяся зелёно-голубыми блёстками юбка до колен.
— Класс! А жемчуг это у вас настоящий?
— Речной. Бусы — бабушкины ещё, а серьги сама тем летом купила. Подходят, как считаешь?
— По-моему, да.
— Вот и мне так показалось. Пошли? — она прикрыла дверь в свою комнату и направилась к выходу. — Нет, подожди. Подойди сюда, встань рядом.
Он остановился возле неё, и Екатерина Максимовна критически оглядела их отражение в высоком, в полный рост зеркале.
— А знаешь, мы с тобой так очень даже ничего смотримся, — заключила она. — Вот теперь пошли.
Андрей пропустил её вперёд и запер за собой дверь.
— А предложить даме руку?
Он вопросительно взглянул на неё.
— Кошмар! И чему их только сейчас в школе учат, — Екатерина Максимовна картинно закатила глаза и схватила его под руку, увлекая к лестнице. — Ох, опаздываем, давай, скорей. Надо было тебе, как сам готов был, меня поторопить.
— Мне — вас?
— Ну да, а что такого? — беззаботно ответила она, на удивление ловко цокая по мрамору босоножками на высоченной платформе.
Когда они вошли, все уже сидели за столами, две официантки заканчивали обносить публику шампанским. Выйдя на середину прохода, заведующая подняла свой бокал и произнесла длинный витиеватый тост, сводившийся в конечном итоге к «за знакомство». После чего столовая наполнилась невнятными отголосками разговоров и негромким стеклянным звяканьем. Андрей тоже чокнулся с Екатериной Максимовной и залпом выпил содержимое своего бокала. Пробовал он этот напиток в общей сложности третий раз в жизни, и опять он показался ему ужасной кислятиной. Зато учительница, похоже, была в полном восторге. Она отпила лишь маленький глоточек и блаженно прикрыла на секунду глаза ресницами. А открыв их опять, удивлённо взглянула на скривившегося Андрея.
— Тебе, что, шампанское не понравилось?
— Да кислое оно какое-то. Кислее даже, вроде, чем я раньше пил.
— Это потому, что раньше тебя, наверное, полусухим поили. Или даже полусладким. А это — брют.
— А что такое брют?
— Это значит, что сахара совсем почти нет.
— Оно и заметно…
— Так мне бы отдал, если не нравится.
— Так попросить надо было.
— И ты б опять решил, что это я тебя таким образом ущемить пытаюсь?
— Ну…
— Ладно, давай начинать, — Екатерина Максимовна взяла в руки нож и вилку. — Ты-то бездельничал, а я работала. И сейчас голодная как волчица.
На ужин был бифштекс с яйцом и жареной картошкой. Андрей вспомнил, каких нервов стоило родителям заставить его научиться есть с ножом — «как положено культурному, воспитанному человеку». А так бы опять сел в лужу. Может, его сегодняшнее невезение наконец-то закончилось?
Некоторое время они сосредоточенно жевали, пока молчание не было нарушено довольно-таки неожиданным вопросом:
— Андрей, мы ведь помирились с тобой?
— Да, — он удивлённо посмотрел на учительницу. — А что случилось?
— Ничего. Просто мне хотелось бы поговорить с тобой. Спокойно, без обид обсудить наши с тобой разногласия. Вот ты говоришь, только в пику мне, сгоряча сказал, что я тебе жизнь порчу. Но ведь учишься ты всё равно из рук вон плохо — при том, что умный же парень, не двоечник какой. Ну так и помоги мне понять, что я делаю не так, что не могу тебя заинтересовать?
В который раз за этот вечер она своими словами поставила Андрея в тупик. Никогда раньше он не рассматривал учителей под таким углом.
— Да всё так, по-моему… — не очень уверенно ответил он после небольшого раздумья. — И вы-то уж точно в сто раз лучше всех других. Просто не нравится мне ваш предмет — и всё тут… Извините, сами ж спросили…
— Но ведь это как раз и есть моя задача: привить тебе интерес к литературе, — возразила Екатерина Максимовна. — Чтоб ты полюбил читать.
— Так я и люблю — просто не то, что вы задаёте.
— Ну а что ты любишь? Вот сегодня, пока меня ждал, ты читал что-то.
Андрей замялся:
— Да это так, не важно. А вообще я больше на фантастику налегаю — но вы ж её, наверно, вообще за литературу не держите. Глупость, типа, пустая трата времени.
— С чего ты взял? Вовсе я так не считаю. Я вот даже прямо сейчас… Хотя нет, это не фантастика, конечно, но автор тот и фантастику тоже пишет.
— А кто? Что за книга?
— Абэ Кобо. Там про одного человека, который решил жить в большой картонной коробке, не вылезая из неё никогда. Так и таскал её повсюду на себе, как улитка ракушку.