— Ну, может быть, — всё ещё немного скептически согласилась она. — Так и откуда он, говоришь?
— А он не сказал. Только, что из дыры какой-то, что её даже на карте нет. Но вообще, это странно, если они из МГУ набирают.
— Из МГУ? Так ты, значит, в Москву собрался? — сразу же заинтересовалась Катя. — Я не знала.
— А я никому не говорил ещё, даже Елене Николаевне. Родителям только. Но они не очень верят, что меня с моими тройками возьмут.
— Ну а сам-то как?
— Не знаю… Но попытаться ведь можно — вы как считаете? К тому же, экзамены там в июле. Если не пройду, успеваю ещё в Киев подать.
— Не просто можно, нужно! — Кате вдруг ужасно захотелось, чтобы всё у него получилось, чтобы он обязательно поступил и вообще… — Это я тебе не как учитель, как «старшая сестра» говорю. Хуже нет, чем испугаться заранее и бросить, не начав даже. А потом всю жизнь гадать, что могло бы быть, если…
Покончив с тортом, Андрей вытер губы салфеткой и неуверенно спросил:
— Так может, я всё-таки, того, пойду?
На что Екатерина Максимовна шутливо надула губки:
— И бросишь свою даму на произвол судьбы, одну, средь шумного бала? Не очень-то по-джентльменски. — Затем безнадёжно махнула рукой. — Эх, ни черта ты не понял… Но оно, пожалуй, и к лучшему. Вот что, Кузнецов. Ты к морю хотел? Так пошли вместе, воздухом подышим. За тебя не скажу, но мне после таких бесед проветриться точно не помешает. А натанцеваться сегодня мы ещё успеем.
Андрей встал и опять помог ей выйти из-за стола.
— Мадемуазель, разрешите вас сопровождать?
— Да с такими темпами из тебя скоро форменный дон Жуан выйдет, — прыснула Екатерина Максимовна, беря его под руку. — А ещё говоришь, не умеешь чего-то.
— Стараюсь, — довольно ухмыльнулся он. — А главное, учительница у меня хорошая.
Короткая широкая аллея вывела их к большой асфальтированной площадке, ниже которой, за балюстрадой, лежал небольшой, но не так уж плохо оборудованный пляж: пара кабинок для переодевания, шезлонги, несколько зонтиков-грибков… Низко стоящее над горизонтом солнце уже не слепило глаза, а лишь окрашивало окружающие предметы в сюрреалистические цвета, придавая всему пейзажу какой-то фантастический, неземной вид. Положив руки на перила, они просто молчали, глядя на мерно набегающие на песок янтарные волны под отливающим чернёным золотом небом… Интересно, что это — аи? Андрей скосил глаза на стоящую рядом учительницу, мечтательно улыбающуюся сейчас каким-то своим, неизвестным никому мыслям… Нет, лучше потом как-нибудь спросить, к слову. Чтоб не подумала…
— Кури, если хочешь… — не отрывая взгляда от горизонта, предложила она.
Кури… Такое чувство, что всё это было когда-то давным-давно, в позапрошлой жизни. Трудно поверить, что прошло с тех пор всего несколько часов…
— Я бросил…
Екатерина Максимовна удивлённо повернула к нему голову.
— Из-за меня?
— Нет, — быстро ответил он. — Ну, в общем, да…
— Но почему? Я же согласилась, что это не моё дело. Извинилась даже…
— Наверное, именно поэтому…
— Не понимаю.
— Ну вот простили бы вы меня, «на первый раз». Стребовали пообещать, что не буду больше. Так и курил бы дальше тайком… А вас… — он замешкался, пытаясь подобрать не слишком грубое слово.
— Дурой считал?
Андрей неопределённо двинул плечом.
— А сейчас… Дальше скрываться — глупо, а не скрываться — только вас расстраивать…
— Но почему ты решил, что я бы расстроилась?
— Не знаю… Мне так показалось. Но даже если и нет… Я-то всё равно считал бы, что да — так какая разница?
— А меня спросить нельзя было?
— Можно. Но вы бы в любом случае сказали, что нет — ведь так?
— То есть вообще никаких вариантов… Боже, ну что я говорю. Будто уговариваю тебя опять курить начать. Конечно, я рада, что ты бросил…
Екатерина Максимовна в задумчивости опять отвернулась к морю.
— Андрей, — вновь заговорила она через минуту, не глядя на него, — я, наверное, объяснить должна… Ведь я тебе действительно навязалась, эгоистично вполне. Понимаешь, я… Мне трудно сходиться с людьми. Не умею, вероятно, знакомиться, упускаю подходящий момент. А потом, бывает, время идёт — и вообще непонятно уже, как быть… Знаю, смешно звучит, для училки в особенности… — по лицу её пробежала жалкая улыбка. — Ну и когда увидела тебя в вестибюле, обрадовалась, как ненормальная: хоть кто-то знакомый, всё легче будет… А «в благодарность» устроила тебе этот скандал…
Её профиль нежно золотился в лучах заходящего солнца, глаза опущены на неровную поверхность перил, пальцы то и дело сметают с камня воображаемые песчинки. Екатерина Максимовна казалась сейчас растерянной и беззащитной, совсем непохожей на ту невозмутимую, уверенную в себе учительницу, какой Андрей привык видеть её в классе…