— И вот теперь не знаю, что делать. Чувствую себя лишней здесь, как зануда-пионервожатая в лагере.
— Катерина Максимовна, ну какая пионервожатая. Скажете, тоже… На линейку же вы меня по утрам гонять не будете. — Он сделал потешно-испуганное лицо. — Ведь вы не будете, нет?
— А что? — рассмеялась она. — Неплохая идея. Только я серьёзно… Послушай, а может, мне лучше с тобой совсем как со взрослым, на «вы» и… — она вдруг осеклась. — Ну вот, опять ляпнула, только всё ещё больше испортила… Ты же и так уже взрослый совсем, в другое время вполне мог бы жену и детей иметь. Что я хотела сказать…
Но Андрей перебил её:
— Не, ну эт вы уж вконец загнули.
— И вовсе нет, — возразила она. — В прошлом веке ещё, у нас, в России, брачный возраст для мужчин был пятнадцать лет, а для девушек — и вообще тринадцать. Вот ты какого числа родился, тебе ведь шестнадцать сейчас, ты говорил?
— Двадцать четвёртого сентября.
— Значит, — Екатерина Максимовна быстро прикинула на пальцах, — если бы вы обвенчались вскоре после твоего дня рожденья — что очень даже вероятно: страда ведь у них как раз когда-то тогда заканчивалась — уже имели бы годовалого наследника. И второго на подходе.
— Не, ну вы это, что, всерьёз, что ли? — недоверчиво выслушал её объяснения Андрей. Но видя, что она, похоже, не шутит, заключил: — Да хоть бы даже и так — что за разница, как оно там при царе Горохе было. Я вот вам тоже совершенно серьёзно скажу: нашли из-за чего переживать. Сами ж говорите, что вам со мной повезло. Ну так и мне не меньше. Представьте, стоял бы я здесь сейчас один, скучал, поболтать совершенно не с кем. Давайте сойдёмся на том, что всё случившееся — к лучшему. И незачем вам из-за всякой ерунды настроение себе портить.
А правда, чего она так всполошилась-то? Сочинила сама себе драму на пустом месте… Катя согласно кивнула в ответ, решив для себя не думать больше об этом. Такой чудесный вечер… Солнце спустилось ещё ниже, небо окрасилось в тёмно-оранжевые тона, а вода почернела и лишь редко-редко вспыхивала ещё тут и там последними осколками золотой дорожки. Словно утонувшая дорога из жёлтого кирпича… И Кузнецов же сам сказал… Что расстраивать её не хочет, вот что он сказал. А всё остальное — из той же самой оперы, что и её «кури, мне без разницы». С вожатой, если уж так подходить, поболтать тоже можно. С оглядкой. Пионерлагерь как он есть…
Ну а на «вы» ему предлагать — и совсем уж глупо было. Как это вообще могло бы выглядеть? «С добрым утром вас, Андрей… Батькович.» Она и отчества-то его не помнит. Да и сегодня прямо, несколько раз уже на «вы» к нему обращалась — подурачиться, как с малышами делают. Так он, наверное, это и воспринимает, что его за малыша держат… Вот если бы… Катя резко выпрямилась, наморщила в сомнении лоб. Родившаяся в голове шальная мысль испугала её саму… Хотя, чего там. В самом крайнем случае, хуже только ей одной будет…
— Андрей, послушай…
Глядя на неё, он тоже снял руки с балюстрады — решил, должно быть, что она собралась уходить. А может, действительно, лучше просто вернуться? Всё же и так не столь плохо…
— Ты ведь после ужина искупаться хотел, я правильно поняла?
— Ну да… — неуверенно ответил он, явно не видя, куда она клонит.
— Тогда — если не расхотел ещё — как насчёт переодеться сейчас и на пляж рвануть?
— На пляж? Вы это серьёзно? Я думал, вы…
— Что ты думал, что я сюда из окна на море смотреть приехала? Так пошли?
Они быстро пересекли парк, поднялись к себе. Катя не успела ещё распустить до конца причёску, как из-за двери уже раздалось:
— Я — всё.
— Хорошо, иди вперёд, — ответила она, — я догоню… И знаешь, что? Не запирай, оставь ключ на столе. Я свой опять брать не буду, для сохранности. А то, как потеряем оба в песке…
Закончив, она босиком сбежала с лестницы, неслышно подошла к ждущему на том же месте Кузнецову… Солнце было уже почти над самой линией горизонта, ещё чуть-чуть — и оно коснётся воды своей нижней кромкой… В душу опять закралось сомнение. Что она делает… Ведь пожалеет завтра… А, сколько той жизни…
— Привет…
Он повернулся на её голос.
— Андрей? — Ей даже не пришлось изображать смущение, скорее уж отчаянно подбадривать себя… — Тебя ведь так звать, да? А меня — Катя…