– Ну ладно, это всё у нас мечты прекраснодушные, – вернулась она к прежней теме. – А вот как нам, всё же, с программой-то быть? Я понимаю, Тургенев – не Гарри Гаррисон. Но ведь и совсем плохих произведений в ней тоже нет.
В ответ Андрей лишь молча взглянул на неё, скривив иронично губы.
– Хорошо, уговорил, – уступила собеседница, – почти нет. Но большая-то часть – вполне ведь ничего так.
– Ну, в принципе, да… – нехотя согласился он. – Вы знаете, на самом деле, я много чего из программы даже сам потом читал.
– Правда? А что именно?
– Да всё почти… Тургенева, вот, кстати. «Отцы и дети»… Грибоедова тоже… Лермонтова…
– Так а что ж тогда вовремя не читал?
Андрей опять задумался. А действительно, почему?
– Ну как… – неуверенно протянул он, – от нас ведь даже и не хотели особо, чтоб мы все эти книжки читали. Только положенные отрывки из хрестоматии – и как их надо понимать. А я читаю медленно и всё равно в срок не успевал, даже пока пытался. Ну и чего тогда вообще стараться?
– Андрей, – обескуражено отозвалась Екатерина Максимовна, – но ведь я всё совсем не так делала. Сразу на весь год список вывесила, что когда проходить будем. И всегда, прежде чем из учебника задавать и объяснять, открытую дискуссию устраивала. Специально, чтоб… – она не договорила и с расстроенным видом отвернулась к окну в парк.
– Ну да, всё так… – Андрей почувствовал себя полной скотиной. Она ж и правда – классная училка, даром что по русскому. А сейчас будто оправдывается перед ним за то, что он – лодырь… – Наверно, я просто привык уже… Но вот честно скажите, – сделал он последнюю попытку оправдаться перед самим собой, – вот, допустим, прочёл бы я всю книгу в срок и как есть написал в сочинении, что я о ней на самом деле думаю. Так вы б мне за это сто процентов банан вкатили – что, нет, что ли? В конце-то концов вы ж от нас всё равно учебник своими словами пересказать требуете…
Екатерина Максимовна не сразу нашлась, что ответить и на какое-то время за столом опять воцарилось молчание. Наконец, она проговорила погрустневшим голосом:
– Мне кажется, ты пытаешься сказать, что я вас лицемерить учу… Ну да, ты прав, так оно, наверное, и есть… Но если ты думаешь, мне это удовольствие доставляет… А сам бы ты что, интересно, на моём месте делал? И взгляни на это с другой стороны: ну не научу я тебя, что в сочинениях писать надо – а в результате пролетишь ты мимо института белым лебедем. Считаешь, лучше будет?
Довод показался Андрею настолько очевидным, что даже непонятно, как он ему самому в голову ни разу не приходил.
– Нет, конечно, кто ж спорит… – он тоже помрачнел. – Выходит, я сам – осёл…
– Прости, я не хотела тебя обидеть…
– Да чего там, какие обиды. Всё ж правильно…
Оба снова уткнулись в свои тарелки…
– И это же нетрудно совсем – для тебя, по крайней мере, – возобновила разговор Екатерина Максимовна. – Вот ты сказал, вы с мальчиками книги обсуждаете. Ведь не всегда же вы друг с другом согласны?
– Не то слово…
– И если бы я тебя попросила, ну, к примеру, точку зрения Чижова изложить?
Но вместо ответа Андрей неожиданно сам задал вопрос:
– Катерина Максимовна, а вы Сэлинджера читали?
– «Над пропастью во ржи»? Конечно. А к чему ты это?
– Я что думал в последнее время… Вот у них всё по-другому, ясно, чем у нас. Но как я смотрю… У нас ведь, если разобраться, тоже ничуть не лучше. Ну да, понятно, вызубрить и оттарабанить, что положено – невелика трудность. Но кому надо, что б мы ещё и вид при этом делали? А вы сейчас говорите, сами тоже не по своей воле лабуду всю эту с нас требуете…
– Ну ты, Кузнецов, и выдал, – со смешком фыркнула она. – Ты б ещё у меня спросил, зачем на комсомольские собрания ходить.
Опять она говорила вещи, какие ни от одной другой училки не услышишь…
– Вы знаете, вы правда какая-то совсем не такая… Не как все. Даже в классе. А сейчас и вообще…
– Ты тоже… Может, это просто потому, что оба мы сейчас – не в классе?
– Может… Не знаю, вам говорили или нет… Вот у вас я ни одного урока не просачковал… ну, если перед олимпиадой не считать. А у Таньки постоянно…
– Таньки? – тут же встрепенулась Екатерина Максимовна. – Это кто ж такая эта Танька? Уж не Татьяна ли свет Ивановна?
– Извините, я случайно, – смутился Андрей.
– Да ничего-ничего, забавно даже. Но, – победоносно глянула она на него, – этот грех тебе придётся искупить. Признавайся, как вы меня за глаза называете.
– А вот не стану, – откинулся на спинку стула Андрей, скрестив руки. – Это нечестное требование.