Разгульный четверг
Этот день был самым любимым у добрых духов, начиная с раннего утра, они устраивали масленичные проказы: подпирали двери бревнами, засыпали машины и окна домов снегом, будили деревенских страшными криками или щекотали за пятки.
Вот и сегодня, когда жители деревни еще спали Древич, Копытыч и Шатун устроили свой традиционный утренний обход.
- Чего ты там копаешься? – крикнул домовому Шатун. Леший топтался на крыше избы и сталкивал снег вниз, засыпая дверь и тропинку, ведущую к дому, - у нас пять домов еще, а ты все копаешься.
Из сарая, пристроенного к дому, доносилось бренчание и звуки возни. Шатун еле успел увернуться от мешка брошенного в него из сарая.
- Не рычи, на-ка лучше заткни трубу! – попросил его Древич.
- Чуть ведь не убил, - взяв мешок и направившись к дымовой трубе, проворчал леший.
- В мешке солома, не убил бы, - ответил домовой, обладающий превосходным слухом.
Тем временем, находясь внутри дома, Копытыч, тихо подкравшись к спящей семейной паре, приподнял одеяло, оголяя их пятки. Супруги спали спиной друг к другу, вчера вечером они в очередной раз поругались. С края, завалившись на бочок, спал мужчина, лет пятидесяти. Его супруга развалилась почти на всю кровать и весьма громко храпела. Придерживая одеяло руками, Копытыч вначале нежно, а затем все настойчивее и настойчивее начал щекотать своим хвостом пятки супругов. Женщина почти не реагировала, ей снился прошлогодний отдых на море, и ни на что другое она не хотела отвлекаться. А вот ее муж напротив, недовольно сморщившись, попытался спрятать свои ноги под одеяло, но от Копытыча еще ни одна пятка не ускользала. Запустив хвост глубже под одеяло, он отыскал волосатые мужские ноги и увлеченно продолжил процедуру.
- Валь, ну Валь перестань, - жалобно застонал мужчина, - дай поспать, еще пять минуток.
- Какая я тебе Валя? – громким голосом, напоминающим бычий рев, спросил Копытыч, и злобно хихикая, убежал восвояси, хлопнув при этом дверью.
Мужчина краем глаза, все-таки успел увидеть небольшое мохнатое существо, с рогами и хвостом, быстро прошмыгнувшее в дверь. От испуга Захар Петрович даже упал на пол, он готов был поклясться, что слышал цокот копыт.
- Все, нам пора бежать отсюда! - заявил друзьям Копытыч, довольный собой.
Из дома тем временем слышались крики: «Валь, Валь! Бесовщина! Ставь свечку скорее, звери по дому бегают!».
- Тебя что, опять увидели? – недовольно спросил Древич, - всех жильцов мне перепугаешь, мне их потом что, от заикания лечить?
- Заикание не икание, от него еще никто не умирал, - хитро покосившись в сторону Шатуна, ответил Копытыч, и радостно в припрыжку побежал к следующему дому.
Домовому и лешему ничего не оставалось кроме как последовать за своим заигравшимся приятелем.
До рассвета оставалось совсем немного времени. Древич, Копытыч и Шатун обошли последние дома, там они разбирали изгороди, разваливали поленницы, рассыпали по дому печную золу и прятали по углам столовые приборы.
Наконец, когда все утренние дела были сделаны, уставшие, но довольные, друзья уселись на крыше самого высокого дома в деревне в ожидании реакции жителей на их проказы. Не всё же добрым духам людям помогать, можно один денек в году и повредничать немного. Древич стащил из чьей-то избы кружки и разлил всем горячего чаю, а Шатун плеснул немного своей любимой медовухи. В разгульный четверг и попировать не грех было.
Посмеявшись над тем, как, ворча и ругаясь, разгребают устроенный ими беспорядок жители деревни, домовой, леший и полевик отправились колядовать.
Люди, конечно, этих пьяных песен не слышали, но чувствовали, как на душе становится хорошо и приятно, настроение улучшалось, а заботы и проблемы уходили на второй план. Все потому что пение добрых духов именно в этот день становилось волшебным. Жители деревни, услышав колядские песни, прекращали всякие хозяйственные работы и предавались различным утехам.
Каждый год, по случаю праздника Древич, Копытыч и Шатун прямо на ходу придумывали новую колядскую песню.
«Волосница проснись, от забот отвлекись, масленице улыбнись!» - запевал Древич.
«Разгульный четверг, отмечает весь свет,
пирует народ, скоро пост – ни капли в рот» - продолжал Копытыч.