Церемония выбора
Ужин давно окончен, но Люс украдкой суёт в ладонь кусок хлеба, который Тами наскоро жуёт, пока скидывает рубашку и юбку. Мать не перестаёт ворчать себе под нос, пытаясь очистить подол от колючек, Люс терпеливо вычесывает луговую труху из волос - так спокойно и привычно, будто в детстве, где самое страшное наказание - перебирать чечевицу вместо того, чтобы до ночи играть в поле. Только платье для церемонии так и маячит перед глазами белым пятном. Оно другое, не то, что надевала Люс. Её платье было похожим на паутинку - мерцающе-серым и невообразимо воздушным. Люс хранит его для своих дочерей - Даринки и Леты, которым тоже однажды придётся сделать выбор. «Мне-то в ту пору уж точно будет не до танцев...» - хмурится Тами, погружаясь в воду с головой. Выныривая, она какое-то время глубоко дышит, не открывая глаз, но когда снова решается посмотреть, платье всё так же белеет на кровати. Мама и Люс долго трудились над ним: мама соткала лёгкую, струящуюся ткань, скроила и сшила, а Люс украсила вышивкой и сплела длинный пояс... Могли бы и поменьше убиваться. Какая разница, что надевать для сопливого Юсты. - Мама! - негромко зовёт Тами. - Что? - Поднимает голову и смотрит уставшим взглядом. Хочется прикоснуться к её лицу, разгладить морщинки на лбу и под глазами. Хочется поцеловать мягкую щёку и просто посидеть рядом, положив голову на плечо, как никогда ещё не бывало. Вместо этого Тами крепко-крепко зажмуривается и выдавливает: - А если я так никого и не выберу... можно мне будет остаться с тобой? Кажется, мамин голос мягчеет: - Доченька, так не получится. Если девушка отказывает всем претендентам, её участь решает Первая Мать. А ты знаешь, что тогда происходит. Тами зажмуривается ещё крепче - чтобы ни одна слезинка не выкатилась. Конечно, знает: такую девушку определяют в любую другую семью второй женой. Или даже третьей. В разговорах среди девочек часто мелькало беспокойство: никому не хотелось остаться без пары. Но Тами всегда слушала в пол-уха. Ещё бы, казалось, что этот вечер никогда не наступит. Сердце неумолимо отсчитывает удары до начала церемонии, и вот Тами уже стоит перед зеркалом и хмуро разглядывает себя принаряженную. Люс не стала заплетать ей косы, оставив волосы распущенными: хорошо, за ними можно будет скрыться, если станет совсем невыносимо от пристальных взглядов. Платье и впрямь ничуть не хуже того, что было когда-то на Люс: вверху оно открывает шею, вокруг ворота и по подолу длинной юбки алеет маков цвет, а рукава узкие и заканчиваются петлями, охватывающими пальцы. Наверное, стоит сказать спасибо, но вместо этого Тами лишь замечает: - Красивое. Люс улыбается и приобнимает Тами за плечи, теперь они обе отражаются в зеркале. Удивительно, как могут быть не похожи два родных человека. Люс высокая, по-прежнему красивая, хоть талия, скрываемая передником, и не такая тонкая после родов. Но у неё удивительные волосы, и глаза с искорками, и мягкая, нежная улыбка. Тами нехотя переводит взгляд на себя: волосы тёмные, с рыжиной, а сама маленькая и угловатая; только глаза, наверное, можно назвать выразительными - вот и весь небольшой улов. Тами хмурится и от этого кажется ещё большей дурнушкой. - Пора, - говорит мама, прислушиваясь. - Слышите, в барабаны бьют? Хочется крикнуть, что это вовсе не барабаны, а дурацкое сердце пытается пробить грудь и выбраться на волю, но Люс тоже их слышит. - Сегодня ты выберешь мужа. - Она разворачивает Тами к себе: вот оно - последнее сестринское напутствие. - Я хочу, чтобы сегодня твоя душа нашла вторую половинку и ты больше никогда не была одинокой. Чтобы эта ночь подарила тебе супруга, который будет поддерживать огонь в твоём сердце и в твоём доме. Будь счастлива, моя дорогая сестра. - Ох, доченька, - голос мамы дрожит. - Пусть он будет терпеливым, иначе... Тами едва сдерживается, чтобы окончательно не разрыдаться, но это не слёзы радости. И не слёзы благодарности тоже. Дорога до Круга не запоминается. Ноги ступают сами по себе, а взгляд обращён внутрь, где с каждым шагом рвутся одна за другой нити, соединяющие с прошлой жизнью. Не жаль ни весёлых игр, ни мозолей на ладонях от тяжёлой работы, ни вечеров у домашнего очага, когда вся семья в сборе, - расставаться легко, и воспоминания опадают, словно старые, омертвевшие куски кожи. Наверное, так и должно происходить, и в Круг вместо старой Тами, полной разных глупостей, нерассказанных сказок, печалей, обид, несбыточных желаний, войдёт уже какой-то другой человек - пустой, но готовый безропотно принять новое. Только одно Тами тайком оставляет себе - тоску по крохотной, но настоящей свободе, даже думать о которой преступление. Ладони касаются тяжёлых, колких колосьев. От земли веет прохладой, и дрожь пробирается от босых ступней далеко вверх, по позвоночнику. Впереди уже видны огни - это пылает огромное огненное кольцо посреди поля. А барабаны стучат так громко, что заглушают даже мысли. Пришли. Ночь вдруг исчезает, и Тами оказывается в самом сердце пламенеющего Круга. Кто-то, видимо, мать, успевает сунуть в ладонь зажжённую свечу, которая тут же гаснет, и Тами замирает в растерянности. Но фитиль снова вспыхивает - это Льяна касается его своей свечой и ободр