– Это тетрадь по истории, – повторила я еще раз для бестолковых. – Я из двадцать первого века, понимаете? Для нас это всё уже история. Мы это в школе проходим.
Следователь покачал головой и принялся читать дальше:
– «Революция 17 года. Очереди… Отречение Николая… Петросовет… Временное правительство… Нота Милюкова… Корнилов… Октябрьский переворот… Совнарком… Учредилка…»
По этой части вопросов у него не возникло.
– «Гражданская война 1918–1922». А это еще что за хрень?
– Это следующая тема.
– … Твою мать! Хочешь сказать, что еще четыре года воевать придётся?
– Я тут ни при чём. Это так было. То есть, будет…
– Ты ври, да знай меру! Понятно? – прикрикнул на меня следователь, всё еще раздосадованный перспективой четырехлетней войны.
Ответить я не успела. В комнату вошёл второй следователь:
– Ну как она?
– Да всё одно и то же… Повторяет, что из будущего, якобы.
– Может, в дурку её просто? – предложил второй.
– Можно, конечно, и в дурку… Но уж больно манатки при ней необычные. Вон, погляди!
Первый следовать достал из кармана мою ручку и покрутил перед носом второго. Для пущего впечатления дважды щёлкнул кнопкой, продемонстрировав, как высовывается и улезает обратно стержень.
– Любопытная штуковина! – согласился второй. – А это что за книги там лежат?
– Говорит, тетради. Тоже странно, да? Ненашенские, яркие такие. Но буквы на них русские напечатаны…
Следователи задумались, замолчали.
«Неужели всё-таки поверят?» – пронеслось в моей голове.
– Слышь, ты! – наконец сказал второй. – Если ты из будущего, тогда скажи, что будет происходить дальше?
– В смысле – что? – я смешалась.
– Ну вообще. Вот завтра что случится?
– Я не знаю… Вы же тоже, наверно, не знаете историю прямо за каждый день.
– Ясно… Ну скажи тогда: возьмут каппелевцы Бугульму?
– Тоже не знаю…
– Пфф! Ну тоже мне – из будущего личность!
– Значит, в дурку? – снова спросил первый. – Хотя, кажется, сейчас в Екатеринбурге нет дурдома. Мы же расстреляли того доктора, который по дуракам?
– Ничего, обойдёмся без докторов, – отмахнулся второй. – Но эта девка и впрямь странная какая-то. Надо ее кому-то из руководства показать, из Уралсовета. Может, Белобородову? Или Голощёкину?
– Голощёкин на съезде советов в Москве, – сказал первый.
И тут у меня в голове что-то щёлкуло!
– Это вы про пятый съезд советов говорите?
– Да уж не про десятый, – съязвил один из следователей. – Вам, чай, из будущего виднее, как их считать, эти съезды-то.
– Вот как раз насчёт «из будущего». Я могу сказать вам, что произойдёт на этом съезде! – проговорила я дрожащим от радостного волнения голосом. – Мы это недавно проходили по истории! Буквально только что!
– Ну и?
– Во-первых, там примут конституцию…
– Всем известно, что это планируется. В газетах писали.
– … А, во-вторых, там произойдёт мятеж левых эсеров!
– С чегой-то? – спросил первый.
– Что ты мелешь? – напрягся второй.
– Это будет шестого июля, – торопливо проговорила я, как бы боясь забыть то, что случайно засело в памяти от последних минут другой, нормальной школьной жизни. – Два левых эсера убьют посла Мирбаха. А потом они захватят в плен Дзержинского…
– Э, нет!
– Вот это прекращай!
– Такой бред мы слушать не будем!
– Уведите ее в камеру!
– Мятеж не удастся, большевики победят! – выкрикнула я перед тем, как быть уведённой.
Но ответа услышать уже не успела.
Глава 5
Следующие несколько дней я провела в одиночной камере, в которой мне не хватало примерно всего. Во-первых, конечно, человеческого общения и хоть каких-нибудь способов интересно провести время: из развлечений были только смотрение в маленькое окошечко, попытки понять, который теперь час и воспоминания о нормальной жизни. Во-вторых, не хватало душа. В-третьих, свежего воздуха: туалет был прямо здесь же, а окошечко моё не открывалось; хорошо хоть, что жарой уральское лето не радовало и температура в камере была выносимая. В-четвертых, не хватало мне еды: давали хлеб и жидкую кашу; однажды порадовали щами без мяса… В XXI веке я и не задумывалась о том, как завишу от свежих фруктов, горячих напитков и шоколадных батончиков.
В один из таких не очень прекрасных дней ко мне в комнату подселили какую-то девушку. Представилась она Натальей. Соскучившись по людям, я, конечно, сразу с ней разговорилась.