— Скорее всего, это тебе пошло на пользу, — бестактно ответила она и невесело улыбнулась. — Я расплачусь за ужин признанием без утайки, раз уж ты специально ради этого пригласил меня.
— Не совсем так, — ответил он с такой же невеселой улыбкой и стал парковать машину перед «Честертоном», самым крупным отелем Пеннингтона. Затем повернулся к ней:
— Тебе до сих пор тяжело вспоминать об этом?
Касси покачала головой:
— Нет. Теперь уже нет.
Жесткий взгляд его синих глаз смягчился.
— Слава Богу.
Она задумчиво посмотрела на него.
— Алек, десять лет — это очень много. Я уверена, что ты успел совсем забыть меня.
— А ты забыла меня?
— Нет.
— Так что же удивительного, если я не забыл?
— Дело в том, что когда я о тебе думала, то всегда представляла тебя карабкающимся к медицинским высотам и слишком занятым, чтоб думать о чем-либо еще.
Алек покачал головой.
— Ты недооцениваешь себя, Касси. Если даже не принимать во внимание, что никто, кроме тебя, не давал мне от ворот поворот, ты была, да и осталась, запоминающейся женщиной.
— В настоящий момент, — пошутила она, — я изголодавшаяся женщина.
Алек с улыбкой принял намек и повел ее в отель, ставший самым роскошным в городе местом возлияний, с той поры как Пеннинггон превратился в фешенебельный курорт.
Хотя Касси впервые ужинала в «Честертоне», она чувствовала себя непринужденно, будто в хорошо знакомой обстановке. С нескрываемым удовольствием изучив сложное меню, она подняла голову и заметила что Алек разглядывает ее с каким-то странным выражением на лице.
— В чем дело? У меня испачкан нос?
Он встряхнул головой.
— Нет. Мне просто трудно понять, какова причина этой перемены в тебе.
Твое лицо стало таким оживленным. В молодости ты весьма успешно скрывалась за какой-то маской.
— Если бы ты тогда привел меня сюда, может быть, я и тогда оживилась бы, — легко парировала она.
— При том, сколько я зарабатывал, скажи спасибо, если тебе доставался чизбургер!
— Не напоминай мне о них, — сказала она, мрачнея. — С тех пор как мы расстались, я видеть их не могу.
— Неужели, Касси? — быстро спросил он.
Она кивнула и отпила вина. Сердце билось все сильнее под его пристальным взглядом.
— Чего бы ты хотела вместо него? — спросил он. — Твои вкусы изменились с тех пор, как я тебя знал? Чего бы ты хотела съесть?
— Всего тут не съешь, хотя кое от чего, пожалуй, не откажусь. — Она вопросительно улыбнулась ему. — Если учесть, что мы здесь впервые и больше это не повторится, не будет чересчур, если я воспользуюсь старым знакомством, чтобы получить омара по-ньюбергски?
— Почему это не должно повториться? Конечно, ты можешь заказать омара или чего душе твоей будет угодно, — заверил он ее и подозвал проходившего мимо официанта.
Беседа их была более непринужденной, чем Касси ожидала. На многие вещи их взгляды совпадали. Касси искренне наслаждалась этим ужином.
— Как хорошо, когда за столом можно пользоваться обеими руками, — сказала она с удовлетворением.
— Тебе было тяжело до операции?
— Не то чтобы тяжело, просто неудобно. Мне приходится много работать за пишущей машинкой, а если рука не слушается, то это очень трудно. — Касси скривила лицо. — А когда она еще по ночам не давала уснуть, то было совсем ужасно.
— Ты работаешь в офисе?
— Почти. Но коли речь зашла о работе, мне было бы интересней узнать о твоей.
До конца ужина Касси с интересом слушала рассказ Алека о его командировке в лондонскую университетскую клинику и о том, как он воспользовался подвернувшимся случаем специализироваться в пластической хирургии.
— Правда, меня раздражает, когда люди думают, будто я только и занимаюсь богатыми дамами, желающими во что бы то ни стало молодо выглядеть, — рассказывал он, когда им подали кофе. — Чаще всего мне приходится восстанавливать лица попавших в аварию, удалять лицевые опухоли и так далее. И конечно же, я работаю в отделении имени Бернса. Но, собственно, моя специальность — микрохирургия, в особенности операции на кисти руки. — Он улыбнулся. — Надо было потерпеть еще чуть-чуть. Я бы сам занялся твоим запястным каналом.
— А ты бы сделал мне скидку по старой дружбе? — ляпнула она и готова была себе язык откусить, когда он с улыбкой посмотрел ей прямо в глаза.
— Я мог бы это сделать и просто по любви, Касси.
— Это противоречило бы этике, — сказала она приподнятым тоном, надеясь, что в приглушенном освещении незаметно, что она порозовела. — Кто работает, тот достоин вознаграждения. Я без малейшего сожаления выложила бы гонорар за прием у тебя.
Она сменила тему, чтоб обсудить роман, нашумевший в прессе, и вскоре они увлеклись спором о достоинствах автора. Обоим явно нравился их словесный поединок.
Хотя этого и следовало ожидать, подумала Касси позже, уже в гардеробе. Когда они были моложе, они переставали говорить, только чтобы предаться любви. Она резко вздохнула, встретив в зеркале свой остановившийся взгляд. В этот раз, предупредила она свое отражение, ограничивайся беседами. Однажды тебе удалось залечить сердце. Еще раз это может не удаться.
Они ехали обратно при таком ярком лунном свете, что Комб-коттедж показался волшебным, нереальным. Алек остановил машину у ворот.
— Ты давно здесь живешь, Касси?
— Два года с небольшим. — Она вздохнула с чувством удовлетворения. — Я в восторге от этого дома.
— Ты никогда не испытываешь одиночества?
— Я слишком занята, чтоб чувствовать себя одиноко.
Он окинул взглядом безлюдную дорожку и снова посмотрел на дом.
— И все-таки здесь так безлюдно… Тебе нужно по крайней мере установить освещение.
— И лишить прелести этот коттедж? Ни в коем случае! Итак, выпьешь кофе, в котором я тебе отказала в тот вечер?
— Если ты понимаешь, что я не добиваюсь ничего, кроме кофе, — насмешливо ответил Алек. — Не считая, конечно, того, что без малейшего подвоха рассчитываю на разговор, который ты мне обещала.
— И ничего больше? — шутливо спросила она.
Потом пошла вперед по дорожке, отперла дверь, включила несколько ламп и жестом пригласила его войти.
Алек стоял посреди ее гостиной, головой почти касаясь средней балки. Он долго разглядывал уютную мебель в ситцевых чехлах, набитые книгами стеллажи у ниши с камином, медную вазу с золотистыми хризантемами, прикрывавшую пустую решетку.
— В прошлый раз я был так озабочен вопросом, твои ли это дети, что не обратил внимания на обстановку. Сама все сделала?
— Все до последней подушечки выражает мой вкус, — заверила она, снимая жакет.
— Касси, меня это, конечно, не касается, — сказал он, нахмурив брови, но этот домик, хоть и небольшой, стоил, наверно, немало. И мебель у тебя хорошая. Вон тот столик — отличный пемброк. У тебя что, появились деньги?
— На первый взнос я получила, когда продали бабушкин дом. Но деньги на ипотечные выплаты зарабатываю в поте лица. — Она улыбнулась. — Чувствуй себя как дома, а я займусь кофе. С коньяком хочешь?
Он с сожалением покачал головой.
— Пожалуй, не стоит.
— Там под окном, в тумбочке, проигрыватель для компакт-дисков. Если хочешь, подыщи какую-нибудь музыку. Я скоро.
Когда Касси вернулась из кухни с кофейником и чашечками на подносе, в комнате витали звуки «Дафниса и Хлой» Равеля.
Алек вскочил на ноги, чтоб взять у нее поднос.
— Одобряю твой музыкальный вкус, Касси.
— Проигрыватель — совсем новое приобретение. Мне пока почти нечего слушать на нем. — Она предложила ему сесть на диван, разлила кофе, сбросила туфли и забралась с ногами в широкое кресло, стоявшее напротив. — Тебе нравится у меня, Алек?
— Впечатляет, — ответил он уклончиво. — Понимаю, почему ты не вышла замуж: мужчине нелегко выманить тебя отсюда.