– Испытываете боли при кашле? – хмуро спросил врач.
Людмила кивнула. Он сел на стул рядом с её кроватью и мягко улыбнулся.
– Сейчас Вам сделают укол.
– Могу я Вас попросить? – слабым голосом спросила Людмила.
– Конечно, – отозвался врач. – Что я могу для Вас сделать?
– Позвоните другу моего мужа и сообщите, что я нахожусь здесь. Он будет волноваться, не застав меня дома.
– Дайте номер телефона. Я всё сделаю.
Людмила продиктовала номер Игоря. Врач записал и поднялся.
–Доктор Райхе... – заикнулась женщина. Её взгляд был тревожным, почти затравленным. – Как прошла операция? С мальчиками всё в порядке?
– Да. Не волнуйтесь! – с улыбкой заверил он. – Позже их занесут показать Вам. Абсолютно здоровые малыши!
– Спасибо... – едва слышно поблагодарила женщина.
Врач кивнул, вышел из палаты и подозвал медсестру.
– Терапия антибиотиками, гаммаглобулин, дезинтоксикационная терапия!
– Да, доктор Райхе! – с готовностью отозвалась та. – Что очень серьёзно?
– Да, Эрика... – мрачно кивнул он. – Всё гораздо хуже, чем я предполагал.
***
В дверях кабинета врач столкнулся с полицейским офицером. Тот держал в руках букет и взволнованно смотрел на него.
– В чём дело? – вежливо спросил доктор. – Вы к кому?
– Рихард Крапп, – представился полицейский. – Я должен снять показания с фрау Розенфельд. Её привезли около пяти утра. Как она?
– Плохо. У неё крупозная пневмония. Сказалось переохлаждение.
– Она родила? – тихо спросил офицер.
– Пришлось сделать кесарево сечение. Дети в порядке.
– Дети? – удивился полицейский.
–У неё два сына-близнеца. Оставьте Ваш номер телефона, господин Крапп. Когда состояние больной улучшится, я позвоню Вам.
– Вы не могли бы передать ей цветы? – смущённо проговорил полицейский, протягивая букет. – Ребята с нашего участка восхищены мужеством фрау Розенфельд.
Доктор улыбнулся лишь краешком губ, взял цветы и с интересом посмотрел на офицера. Ему было около сорока. Высокий, подтянутый блондин с добрыми синими глазами. Несомненно, идея насчёт цветов, его собственная.
– А где её муж? – негромко спросил врач.
– Он в Израиле. Его родители стали жертвами теракта в Иерусалиме. Мать умерла, отец при смерти. Парень должен проститься с ним.
– О, мой Бог! – Доктор Райхе покачал головой. – Сколько же свалилось на беднягу! Кажется, его и здесь ждут плохие новости...
– Его жена в тяжелом состоянии?
– Боюсь, что да.
– Подонки проклятые! – зло процедил офицер. – Неужели, жизнь фрау Розенфельд в опасности?
– Да... Роды должны были быть через две недели. Если бы всего этого не случилось, она могла бы родить сама. В принципе, молодая здоровая женщина. Теперь всё осложнилось её болезнью. Не знаю, спасём ли мы её?
Офицер тяжело вздохнул и опустил глаза.
– Извините, я должен работать! – произнёс доктор.
– Да, не буду Вас задерживать.
Мужчины пожали друг другу руки и распрощались. Доктор Райхе вошёл в кабинет и сел к столу. Вытащил из кармана записку с номером телефона и позвонил.
***
Игорь добрался до больницы через сорок минут. Он клял себя на все лады за то, что не настоял и не остался ночевать в доме босса. В сотый раз, сидя в кресле в вестибюле, он проигрывал ситуацию с грабителями, представляя, как бы он действовал, защищая жену Сергея. Он бы расправился с этими уродами, не пожалевшими беременную женщину и взявшими её в заложницы. Какой же он был идиот, оставив её одну! Боже! Что она испытала! Игорь вспомнил её робкую улыбку и доверчиво-чистый взгляд ребёнка, и ему стало тошно. Он ясно представлял всю картину. Она, наверное, перепугана до смерти. Страшно подумать, что сделали бы с ней бандиты, если бы не помощь полиции. Наконец, ему позволили войти в палату. Игорь осторожно прикрыл за собой дверь и приблизился. В постели лежала умирающая женщина. У него сжалось сердце. Он едва сдержал подступившие к глазам слёзы. Рядом с кроватью стояла капельница. Людмила слабо улыбнулась ему. Игорь сел на краешек стула.
– Не смотри на меня так, я не собираюсь умирать! – пошутила она. Голос её звучал едва слышно. – Я слишком люблю Серёжу, чтобы оставить его.
Игорь тепло улыбнулся и погладил её по руке.
– Зря я тебя послушал и не остался! – виновато отозвался он.
– Что об этом сейчас говорить...
Какое-то время оба молчали. Людмила чувствовала усталость. Её клонило ко сну. Она едва держалась, чтобы не впасть в забытье, но ей удалось взять себя в руки.
– Игорь... – тихо проговорила она. – Ты ничего ему не рассказывай. Сообщи только, что я родила. Мальчики здоровы. Не расстраивай его!
– Я не могу. Я должен сказать! – отрывисто произнёс мужчина. – Я не могу от него скрыть, в каком ты состоянии. Он не простит...
–Ты не сделаешь это! – Голос женщины прозвучал неожиданно твёрдо. – Обещай мне! – Она легонько сжала его пальцы и добавила: – Игорь... Умоляю тебя! Я тебя никогда ни о чём не просила... Пожалей его! На Серёжу и так свалилось горе. Зачем причинять ему ещё большие страдания?
– Ладно... – согласился он, не в силах отказать ей. Он был тронут её заботой о муже. – Только ты обещай не расклеиваться, хорошо?
«Как же надо любить, чтобы в таком состоянии думать о чувствах мужа? – мелькнуло у Игоря. – Эта женщина – само совершенство...»
Людмила кивнула и закрыла глаза. Потом с неимоверным усилием открыла их.
– Медсестра даст тебе ключи от дома. Поезжай к нам, – проговорила через силу. – Серёжа позвонит вечером. Жди его звонка. Не звони ему на мобильный. Он с отцом. Ему сейчас не до меня.
– Я всё сделаю, как ты хочешь, только выздоравливай поскорей, ладно? – дрогнувшим голосом попросил молодой человек. – Не подведи меня, Мила!
–Не подведу... – Она слабо улыбнулась и сомкнула веки.
Вошла медсестра со шприцом в руке и выразительно посмотрела на Игоря. Он отпустил руку больной и нехотя встал.
–Я буду рядом. Если что, позовёшь меня, – сказал он Людмиле.
Но она уже не слышала его. Её охватил сон.
***
У кровати умирающего отца сидел Сергей. Его старшие братья беззвучно плакали у окна палаты. Врач только что сообщил, что старику остались считанные часы. Младший сын держал безжизненную руку отца в своей руке. Ему казалось, что время остановилось. Больше тридцати часов он находился в больнице, вглядываясь в лицо старика с тайной надеждой, что тот придёт в сознание. Сергей мысленно взывал об этом к Богу, но Бог не слышал его.
Вошёл доктор Гершензон, долговязый, тощий молодой мужчина с голубыми печальными глазами и кудрявой золотистой шевелюрой. Он поправил трубочки на лице умирающего. Это был непроизвольный жест. Он знал, что всё кончено. Этот пациент обречен. Он сочувственно взглянул на его сына. Молодого врача поражала железная выдержка этого человека. В отличие от старших братьев, он за всё время слезы не проронил, а только угрюмо молчал. Один раз выходил позвонить в Германию жене. Седые с серебристым отливом волосы придавали его ещё молодому лицу солидность. Один из братьев сказал, что парень поседел сразу, вдруг. Брат едва его узнал, когда встречал в аэропорту Бен-Гуриона. Сын был очень похож на отца. Его умные карие глаза были полны скорби, но оставались сухими. Именно это сейчас и вызывало тревогу доктора. Горе нельзя держать в себе. Это чревато инфарктом.