– Да-а… – поерзал на месте вмиг покрасневший “обрезанный”. – Ну, как бы в тот момент держал меня на руках дядя Гурген. Значит, мы с того времени стали еще и родственниками…
– Какая трогательная сцена! – тут бросил реплику другой ветеран, кажется, бакинец. Он был маленького роста, с колючими, беспокойными глазами и тонкими усами. – Я не понял, мы сюда побрататься с армянами пришли, что ли? Может еще и выпьем за дружбу народов? – огрызнулся и агрессивно постучал пустым стаканом по столу он. – Всегда так. Начинаем с обрезания, кончаем международным браком.
– Ты это мне сказал, щенок! – грозно начал привставать с места “Древний Огуз”, – да я тебя, как котенка, придушу!
Тот моментально ощетинился:
– Конечно, прибежали сюда, загадили город… Лучше бы ты своих “родственников” в Армении придушил и землю отцовскую отстоял!
– Да вы что, дяденьки, успокойтесь, – растерянно пролепетала Аталай и встала между ними. – Ганмурад бек, нас снимают. Пожалуйста!..
– Хорошо! – зарычал верзила, позеленев от ярости. – С тобой, щенок, после потолкуем. У меня полрода полегло на войне. Сам я десятки врагов истребил вот этими руками, – показал он свои мозолистые грабли размером с лопату, – нужен был мне ваш клоповник Баку! У меня в своих горах двухэтажный дом остался. Столько баранов имел, у тебя волос на голове столько нет. Чистый воздух, ледяные родники, орлы летали над головой…
А наши земли в Армении профукали вот с этого города. И сто лет назад, и сейчас. Если бы за нами постояли, никакой враг не смог бы одолеть.
– Что тут происходит? – вскочил с места “прилизанный” товарищ. – Что вы тут несете? Я вас спрашиваю, – повернулся он к Кахраману Зопаеву, – кого вы тут собрали?
Тот растерянно привстал и проблеял:
– У-у-спокойтесь, сейчас разберемся… – после, кинулся ко мне и пригрозил. – За все нам ответишь! Хорошо, что не прямой эфир. Быстро наведи порядок!
Честно говоря, сначала я сам растерялся. Но после очередной порции водки события, происходящие здесь, начали восприниматься мною уже в другом измерении.
– Ребята, – спокойно обратился я к ветеранам, – не за тем мы сражались с врагом, чтобы здесь вот так ссориться. Нас так мало осталось…
– И все мы в тельняшках! – пристукнул кулаком по столу очередной ветеран – худощавый, мускулистый тип с сединой, до того спокойно сидевший. Он действительно был в тельняшке, как в старые добрые времена. Обстановка и градусы, видимо, и на него повлияли:
– Я всегда говорил, армянина и азербайджанца мог бы объединить только товарищ Сталин! Выслал бы всех в Сибирь с узкоглазыми воевать, сразу бы помирились.
– Молчать! – завизжал Кахраман Зопаев. – По вас всем тюрьма плачет. Остановите съемку! Надо заново начинать…
– Стоп! – зевнул сонный Режиссер, но вдруг оживился, понюхав воздух. После засеменил к столу и схватил бутылку Арзумана. У того от страха аж глаза округлились.
– Какой аромат! Я тоже хочу такую… минеральную. Моя, как будто туалетная вода из биде.
– Бери, дорогой, – пролепетал Арзуман, – чувствую, ты наш человек. Пей на здоровье, у нас еще есть.
Тот радостно схватил бутылку и побежал обратно.
– Фу… – послышался писклявый голос Оператора. – Как вы можете пить эту гадость с конфеткой? Вы извращенец!
– Нас с тобой жизнь извратила, – запыхтел Режиссер, пробульбулькав через горлышко. – Каждого по-своему…
– Продолжайте, Ганмурат бек, с последней мысли, – обратился я к надувшемуся и пыхтящему Огузу.
Мальчик, уловив кивок Режиссера, хлопнул хлопушкой…
– Щенок… – подытожил свою мысль к недавнему оппоненту Огуз. – Короче, когда начались погромы со стороны армянских националистов в 1988-ом году, мы, хоть и были безоружные и неподготовленные, но, как могли, отвечали этим подонкам, кто двустволками, кто дедовскими берданками… Но силы были неравны. Им помогала русская армия, вооружала их. Баку нас не поддержал, там только могли митинги проводить, и мы поняли, что пора отчаливать, чтобы спасти семьи.
Все имущество мы, естественно, доверили Степанянам, такая была фамилия наших соседей-друзей. Мы все-таки надеялись, что армяне опомнятся, этот кошмар закончится, и люди смогут вернуться в родные места. Дядя Гурген и тетя Сирануш со слезами на глазах проводили нас до границы. С Ашотом мы обнялись, как братья, поклялись еще раз в вечной дружбе и договорились, что если не вернемся, то он продаст наш дом и скот и перешлет деньги, чтобы мы могли в Азербайджане приобрести приличное жилье…