– А если клиента в итоге не получили, какая же ты молодец?
– Вот в этом всё и дело. Ты чувствуешь себя виноватой из-за того, что клиент ушел, а я нет. Это решение клиента, я тут ни при чем. У него может быть куча своих причин.
– Ну знаешь ли, так ты избегаешь ответственности. – Саша легла и натянула одеяло до подбородка, ее знобило.
– Нет, ты делишь ответственность со Вселенной. Мол, я сделала всё, что от меня зависит, а уж как получилось, я не виновата.
– Не, я так не могу, я всегда ответственна за всё.
– Ага, и загрязнение Тихого океана тоже ты, и снег в Риме в марте. О, идея! – встрепенулась Люба. – Сейчас мы устроим с тобой кинотерапию. Поставим итальянский фильм и будем балдеть, а?
– Даже не знаю…
– Ну же, Саша, тебя уволили, у тебя ангина, и даже сейчас ты не можешь позволить себе немного расслабиться?
– Хорошо, – покорно согласилась Саша, – только смотреть будем в оригинале…
– Удовольствие – ничто! Польза – наше всё, – подруга нежно потрепала Сашу по волосам, которые и так стояли торчком.
Глава 3
Саша провалялась в кровати неделю. Спала, пила горячее, старалась, по совету Любы, не принимать таблетки. Подруга принесла несколько новых книг, и Саша, у которой в последний год не было ни минуты прочесть что-то кроме брифов и медицинских анализов, погрузилась в любимый с детства мир образов, метафор и хорошего слога. Как же она любила читать! Каждую неделю бабушка водила ее в библиотеку, и они выбирали книги для чтения. Записаны были в разные, и в ту, что ближе к дому, районную, и ту, что ближе к дому бабушки, и в центре, имени Маяковского.
Самой большой радостью были покупные книги. Иногда бабушка приносила сверток грубой крафтовой бумаги, и Саша заранее понимала, что внутри. Подскакивая, выхватывала сверток, тащила бабушку на диван, забиралась на него с ногами и раскрывала. Внутри оказывалась новая книга. Новая, с запахом типографской краски, твердой обложкой, иногда – с золотым тиснением на корешке, и обязательными иллюстрациями. Чаще красочными, реже – черно-белыми. Перед тем как листать, Саша соскакивала с дивана, шла мыть руки и вновь брала книгу. Сначала нюхала, потом бережно листала страницы – это был целый ритуал, пропустить который было сродни отказу от половины удовольствия.
Удовольствие… ведь когда-то были в ее жизни такие моменты. Куда это всё подевалось?
Они читали книгу вместе с бабушкой, читали медленно, всегда помечая место, где остановились, самодельной закладкой. Картонной полоской с аппликациями. Книги всегда оборачивали в газетную бумагу, чтобы не испачкать, а однажды бабушка даже смастерила обложку из остатков золотой и голубой кожи, оставшейся ей в наследство от отца. Прадедушка Саши был сапожником. Когда книгу дочитывали, ее освобождали от обложки, ставили на полку и заносили в каталог. Саша вела учет с карточками, как в настоящей библиотеке.
Валяясь в кровати и зачитываясь романами, Саша взяла листок и начеркала маленький рассказ.
После работы Люба принесла свежие булочки и опять бульон.
– В последний раз. Вижу, идешь на поправку.
Подруга села рядом с кроватью и начала кормить Сашу.
– Давай я сама. – Саша взяла пиалу, отложила ложку и начала пить.
Люба увидела рядом с Сашей исписанный листок, протянула к нему руку.
– Это что?
– Да так, писала в бреду ерунду разную. – Саша попыталась засмеяться, но издала лишь хрип.
Люба взяла листок и принялась вчитываться.
– Саша, как здорово, это же шедевр!
– Тоже скажешь, шедевр, не преувеличивай, – хмыкнула Саша.
– Да ладно тебе, красиво же очень, – Люба перечитала строки вслух, – так поэтично…
Саша прищурилась.
– Ты спрашивала меня о мечтах?
Саша молча встала, подошла к серванту, достала из верхнего ящика небольшую коричневую тетрадку. Грустно улыбаясь, положила к себе на колени.
– Когда я дочитала всю француженку Саган, то записала в своем дневнике то, как хочу жить. – Саша замолчала.
– Ну и что? Что ты там написала? – торопила Люба.
Саша открыла на первой странице и протянула дневник. Подруга зачитала вслух:
– Я писатель, и я живу у моря.
Люба удивленно посмотрела на Сашу.
– Как видишь, это просто глупые детские мечты, я не писатель и живу не у моря.
Саша замолчала, натянула одеяло и продолжила:
– В детстве я писала стихи, рассказы, и единственная, кому давала их читать, была бабушка… «Талантливая моя кошечка», – говорила она.