— Долго спишь, красавица, — сказал он и широко зевнул, так, чтобы клыки продемонстрировать.
Урод.
Все вокруг уроды… и Важен, и некромант, который должен был восхититься, а потом влюбиться и носить Оленьку на руках или хотя бы организовать ей нормальный душ.
— Иди ты…
— А грубить некрасиво, — Важен потянулся. — А ты вот и вправду сходи, поешь, пока есть что…
Блины.
Тонкие полупрозрачные блины, горка которых высилась на железной тарелке. И какой нормальный человек завтракает блинами? Это… это жирно! И сладко, особенно если обмакивать в мед, как делал некромант. Сворачивал трубочкой, тыкал этой трубочкой в тарелку, а потом поднимал так, что за блином тянулись полупрозрачные медовые нити.
— И это завтрак? — мрачно поинтересовалась Оленька, оглядываясь.
Полевая плита стояла на массивной коряге. Рядом, под тентом, стол встал, сборный, на тонких ножках и совершенно ненадежный с виду. На столе виднелись какие-то миски, тарелки и даже пара кастрюль. Отвратительно…
— Присоединяйтесь, Ольга Ивановна, — сказал некромант, указывая на второй стол, точнее, древнюю столешницу, которую поставили на древние же валуны. Стол получился грязноватым и низким, но кажется, никого-то, кроме Оленьки, это не смущало.
Некромант устроился на земле, а тот, второй, к которому Оленьке было велено приглядеться на предмет его ценности для клана, уселся на крохотный складной стульчик.
Впрочем, завидев Оленьку, он тотчас вскочил, едва не опрокинув тарелку с остатками все тех же блинов.
— Доброе утро, — сказал он. — Прошу вас, присаживайтесь.
Отказываться Оленька не стала.
Не стоять же ей! И не на земле сидеть. Тем более что сегодня Николай Егорович определенно не был настроен делиться одеялом или на чем он там устроился.
Перед Оленькой тотчас появилась тарелка.
Железная!
И железная кружка, содержимое которой пахло травами… кривая вилка, ложка… боги, они всерьез думают, что она будет есть… вот так? Как будто… да что это за…
Оленька почувствовала, что сейчас устроит очередной скандал.
Знатный скандал.
И открыла было рот, чтобы донести до окружающих всю глубину своего возмущения, но наткнулась на изучающий взгляд некроманта.
— Если вы не голодны, — сказал тот. — То можете собираться.
— Куда?
Оленька нахмурилась.
— День предстоит сложный. Нужно расставить маячки, сделать разметку, а заодно уж провести сличение. У нас имеется план усадьбы, но ему лет триста, боюсь, может оказаться не слишком актуальным.
Он это серьезно?
Серьезно.
И… и не только он. Все они! Они думают, что Оленька сюда… да она немедля уедет! В конце концов, до Москвы за часа полтора добраться можно. А там… пусть матушка сама очаровывает это вот чудовище.
— Но я настоятельно рекомендовал бы вам все-таки позавтракать, — некромант произнес это мягко, так с Оленькой говорил прадедушка, единственный, пожалуй, человек, который не возлагал на неё надежд, но просто радовался тому, что Оленька есть. — День будет сложным.
И не обманул, с-скотина.
Глава 13 О тяжком труде кухарки и некоторых случайных встречах
Его внутреннее достоинство было настолько внутренним, что я, признаться, его и не заметила.
Вернуться, как я надеялась, после завтрака не вышло. Во-первых, и пекла долго, ибо блины — это вам не каша, чтоб закинул все да поставил париться. Блины — дело долгое. Во-вторых, и сам завтрак затянулся. А в-третьих, права была тетка, сказавши, что кухню эту в порядок приводить придется.
И еще если выйдет привести.
Я старалась.
Нет, действительно старалась.
Перебирала котелки, которых нашлось в коробках целых пять штук, зато сковородка лишь одна, да и та махонькая, покрытая окалиной снаружи и чем-то горелым изнутри. Протирала миски, тарелки да вилки с ложками. Их явно позаимствовали из университетской столовой, а потому были они кривоваты, местами гнуты и вновь же покрыты слоем хорошего застарелого жира.
Потом пришла очередь ревизии съестного, принесшая очередные сюрпризы. Нет, гречка — это хорошо и полезно, но не в количестве же четырех ящиков, тогда как макарон нашлась лишь одна пачка. Еще обнаружились пара банок тушенки. Пакет лаврового листа и продранный — с остатками черного перца. Горошком. Соли — две пачки, а сахара — на самом донышке пакета.