Конечно, исследовательский азарт требовал проверить, что будет, если Дан всё-таки задержится. По всей вероятности, пока он не уйдёт, огромное дерево будет удерживать проход открытым. Но что будет, если эксперимент Дана пройдёт неудачно? Как бы касадора ни мучило любопытство, но инстинкт самосохранения был сильнее, требуя от тела, которым руководит эта буйная исследовательская голова, без остановки шагать за проводником…
Что больше всего удивляло – так это то, что в древесном коридоре было светло. Свет исходил прямо от стен, и только приглядевшись, можно было заметить, что его излучают отдельные участки древесины.
Идти пришлось недолго. Григио вывел Дана и Пеллу в небольшое помещение, образовавшееся прямо внутри дерева. Стена, противоположная от входа, была вся пронизана небольшими отверстиями, через которые внутрь поступал свежий воздух. А ещё сквозь эти дырочки можно было полюбоваться на морские виды. Ну и, заодно, через них в огромное чрево дерева пробивался свет.
Стены и пол внутри были тёплыми, и ночной прохлады можно было не бояться. Вся мебель тоже оказалась деревянной: и стол, росший прямо из пола, и стулья, явно слишком большие для людей. Были в комнате и четыре лежанки, выглядевшие как огромные листья сине-зелёного цвета.
– Здесь вы мо-ожете отдохнуть! – сказал проводник, когда гости немного осмотрелись. – Мы не мо-ожем сделать так, чтобы вы управляли конгло-омератом… Этим де-еревом… Поэтому скажите, когда будете готовы к разговору с на-ашими старейшими. И тогда я за-айду за вами!
– Сказать по правде, мне очень нравится, что вы нам ничего не объясняете! – заявил Дан проводнику, который непонимающе уставился на касадора. – Мы же так любим пребывать в полном неведении в запертой комнате!
– Хорошо, что нра-авится. Я всё равно-о не могу объяснить, не имея всей полноты информа-ации, – ответил тот певуче.
– А как же «мы вас ждали»? И прочее из того, что ты там болтал? – поинтересовался Дан.
Пелла переводила взгляд, полный непонимания, с григио на Дана, но её тоже объяснений никто не удостоил.
– Мы можем дать объясне-эния только в лице тех, кто облада-ает информацией, – григио даже изобразил искреннее сочувствие. – А они не могут так про-осто прийти и объяснить. У них мало вре-эмени…
– Дорогой мой! У меня его тоже не слишком много! – выразительно нахмурил брови Дан. – Но это я притащил свою задницу к вам, а не вы ко мне!.. Хотя это вы настаивали на встрече!
– Всё так, – согласился григио. – Но далеко не все из нас могут покидать конгло-омераты… И те, кто до-олжны говорить с тобой – не могут.
– Кстати… Вы разобрались в нашей системе времени? – неожиданно спокойно сменил тему Дан.
– Мы разобра-ались, – подтвердил григио.
– Мы будем готовы через шесть часов! – оповестил его Дан.
– Мы всё орга-анизуем!.. – эхом отозвался проводник, поворачиваясь к выходу. – Если вам что-то срочно потре-эбуется, у двери есть орган внутренней связи конгло-омерата.
– А ещё «жучок», «глазок» и записывающие функции… – едва слышно буркнул Дан, подтаскивая тяжёлый рюкзак к столу.
Тем временем григио, не прощаясь, вышел, а проход со скрипом сомкнулся за его спиной. А Пелла вслед за Даном подошла к столу и села на высокий неудобный стул. Ноги у неё до пола теперь не доставали. И откуда-то из глубин памяти всплыло детство. Как она сидит в столовой семейного особняка, болтает ногами и разговаривает с мамой и папой. Обед ещё несут, а на столе стоит огромная миска клубники – красной, сочной. И она ест её с родителями и смеётся…
– Конечно, я на тебя всё ещё в обиде! – заметила она, строго посмотрев на касадора. – Но всё-таки… Зачем ты их злишь?
– С чего ты решила, что я их злю? – спросил Дан, начиная выкладывать на стол походную снедь.
– Ты задаёшь им странные вопросы, ты… Ну, в общем… Зачем этот сарказм про то, как тебе нравится, что тебе ничего не объясняют? – девушка искренне пыталась понять логику поступков Дана.
И никак не могла.
Пелла искренне верила, что переговоры всегда ведутся в атмосфере вежливости и взаимного уважения. И никто никому не хамит – даже если есть веский повод. Но Дан вёл себя иначе. Он как будто специально провоцировал аборигенов, испытывая границы их терпения…
Дан ничего не ответил. И на мгновение замер, невидяще уставившись в стену – чем немного напугал Пеллу.
А уже через секунду ей в мозг будто вонзили две булавки… Одна била по ушам высоким писком, а вторая – низким, на грани слышимости, гулом.