– Товарищ подполковник! Капитан Гусейнов по вашему приказанию прибыл!..
Мне до сих пор стыдно за свою растерянность. Я даже назвал настоящую фамилию, здорово тогда сдрейфил. Вы правы, – он кивнул Прилизанному, – профессионалом я не был и пока приобрел хоть какие навыки, прошло немало времени и событий…
…Я оказался перед огромным, даже для моего роста, не то гаргульей, не то таежным медведем. Глаза его злобно буравили и, видимо, собирались вовсе меня испепелить. В следующий миг он открыл, вернее, раскрыл свой рот. От угара паленого самогона, дешевого табака и, видимо, тухлой рыбы я чуть не потерял сознание и откинулся. Но вдруг вояка резко замер.
– Шо такое! Шо такое! Шо такое!..
Тут я заметил его ошалевший взгляд, устремленный к моим злополучным звездочкам, и по-настоящему осмыслил всю гениальность простой русской фразы – “беспомощно хлопать глазами”. Кажется, он подумал, что звездочки мои размножаются перед его затуманившимся от алкоголя взором, и тут уже появление чертиков не за горами. Потому, в следующий миг он вздохнул и со всей своей нерастраченной военно-пьяной злобой так гаркнул, что тысячи капелек заспиртованного раствора облили меня влагой и, в общем-то, вывели из ступора.
– Тво-ю мать!..
Конечно, он даже в страшном сне представить не мог, что какой-то очень непрофессиональный представитель азербайджанской разведки, даже не утруждая снять с формы национальные знаки отличия, после посещения сауны с дорогими путанами нагло расхаживает по столице некогда самой мощной империи, и по ходу занимается сбором разведывательной информации. Аж перед его офиолетовавшимся носом…
Тут меня осенила гениальная по своей нелепости мысль. И, набрав по возможности побольше воздуха в легкие, я одеревенелым от страха голосом заревел:
– Турецкая армия! Нато!
Было ельцинское время. Россия виляла перед Западом, как деревенская кобыла перед мустангом. В бывшей петровской державе же на полную мощь набирали оборот девизы, типа – гусь свинье товарищ. Наверно, бравый вояка подумал, что русские совместно с натовцами проводят какое-то совместное учение, и что я – затерявшийся осколок этого мероприятия. Потому несчастному ничего не оставалось, как исполнить ответное приветствие по стойке смирно. Правда, со всеобъясняющим и всевыражающим русским матом:
– Иб…т твою мать!..
И это был вопль души русского офицера, естественно, не знающего турецкого языка и страшно разнервничавшегося, что вдруг все-таки придется его изучить…
Я не помню, как оказался в подземке и уже в вагоне начал срывать с себя восьмигранники перед недоуменными взглядами нескольких ранних пассажиров. И только после, когда с застопорившимся взором разлегся на сиденье, вспомнил, что этот “турецко-подданный”-то докладывал русскому подполковнику не на турецком, даже не на английском, а на чисто русском языке, и зашагал он отнюдь не по стандартам западного блока. И фамилия Гусейнов вовсе не напоминает знойную Турцию из далеких иноземных берегов, а почти “родной” для каждого россиянина, посещающего столичные рынки и покупающего сочные азербайджанские помидоры.
“Господи, ты все-таки есть…” – философски подумал я и поднял свой взор в потолок вагона. Он был светлым и гладким в отличие от моей жизни…
– Так что, – подытожил Длинный, – силовики России в то время больше были заняты продажей того, чего еще можно было продать, и им было не до азербайджанской разведки.
– При чем тут Россия? – опять занервничал Прилизанный. – Вы что, работали против России?
– Зачем нам надо было работать против несчастной, разваливающейся тогда России, которую и так имели, кто как мог. Мы работали не против, а по России, учитывая традиционную активность противника в этой стране. Что тут неясного?
Армяне, в отличие от наших аполитичных соотечественников, зацикленных на своих рынках, в России хорошо и давно сидели. И своих побед на фронтах Карабаха добились, прежде всего, используя мощь русского оружия и нередко в ущерб самим русским. Ведь карабахское противостояние, в котором армянские националисты играли роль одновременно и рупора мировых держав, и пушечного мяса в их проектах, спровоцировало негативные межнациональные отношения по всей империи и, в конечном итоге, превратилось в надгробный камень для СССР. Неспроста у Горбачева в советниках и в друзьях сидели влиятельные армяне, многие тесно связанные с Западом. Академия Наук СССР по количеству академиков и членов-корреспондентов лиц армянского происхождения напоминало филиал АН Армении. По существу, они являлись агентами влияния западных спецслужб. Они и были настоящей командой Горбачева.