– Арам, там трупы!
– Живых надо бояться… – он привычно махнул.
Уходя, оставил маленькую спортивную сумку, с которой зашел…
– Это была ваша доля с продажи камушек? – быстро сообразила Аталай, хотя соображать-то особо нечего было. На нее привычно зацокали.
Длинный кивнул…
– Я проводил Арама до машины. Перед тем как уехать, он опустил стекло и некоторое время молча смотрел на меня. Я навсегда запомнил этот его взгляд поверх черных очков – отрешенный, полный тоски и печали…
– Он с вами прощался… – опять заревела Аталай. – Господи, как все грустно! Почему ты не хочешь дарить людям счастье? – обратилась она к высшей инстанции уже более деликатно. – Встретились две несчастные, потерянные души, обрели наконец счастье, а ты их сразу обрекаешь…
– Бог не любит счастливых… – скривил губы Длинный. – Счастливые, выходит, в нем не нуждаются. А может, он и не такой всесильный. Или жестокий, или невсесильный…
Глава II
Из родственников не навестил Джулию только Спартак. Люди шептались, что у того крыша съехала. Он почти не выходил из дома, редко брился и оброс седыми волосами. Приходила лишь его жена – дородная дама, одетая во все черное. Впрочем, и она долго не засиживалась. Больше молчала. Нехотя отвечала на вопросы и почти всегда уходила, не прощаясь. Просто вставала и уходила.
Однажды Мансуров принес мне весточку. Старший Манучаров хотел меня видеть.
Я никогда не был у него дома. И сейчас он вряд ли пригласил бы, если жизнь текла прежним руслом. Я был для него прежде всего азербайджанцем, а после родственником, и к большому его сожалению. Да и к моему тоже. Он был одним из зачинщиков карабахской драмы, которая искорежила жизнь сотни тысяч людям, в том числе и мне. Я знал, что Спартак тогда сильно воспрепятствовал нашему с Джулией браку. Лишь четкая позиция младшего Манучарова заставила его отступить. Братья, несмотря на некоторые основательные различия в мировоззрениях, уважали и любили друг друга.
При очень редких встречах мы лишь холодно кивали друг другу. Все “рабочие” вопросы, связанные с Организацией, в отсутствии Мансура я обсуждал с Артуром.
Видимо, брат моего тестя сначала ждал, что я сам навещу его. Безусловно, он был информирован о ликвидации Багдасаряна – я подробно отчитался перед Корейцем. Но так как я игнорировал его, а после последовала и трагедия с Джулией, прошло довольно продолжительное время перед тем, как старший Манучаров решился на первый шаг.
Дом его находился вблизи хвойного лесочка, расположенного в пригороде Москвы, и не отличался особой помпезностью. Обычный двухэтажный дом. Вокруг были разбросаны несколько схожего плана строения, хозяева которых вряд ли друг с другом даже были знакомы. В таких местностях обычно поселялись люди, предпочитающие держаться вдали от городской суеты.
Старший Манучаров, видимо, тоже был таким. Замкнутый, но целеустремленный, привыкший властвовать в своей маленькой, но сплоченной империи…
Небольшую калитку во двор открыл старый, седой, но крепкого телосложения мужчина в поношенном свитере со свисающим подолом чуть ли не до колен. Услышав имя, он внимательно пробуравил меня близко посаженными на морщинистом лице глазами, огляделся на машину, где за рулем хмуро сидел Мансуров и, наконец, кивнув, пригласил внутрь. Видимо, получил соответствующее указание.
В большом саду между серо-зелеными деревьями бегали десятка три разноцветных кур и петушков, что являло собой непередаваемый контраст с замкнутостью окружающей среды. Лишь небольшая колония ворон, обитавших на верхушках деревьев, иногда с возмущенным карканьем выражала как бы протест против такого крикливого соседства.
Рядом с домом аккуратно были расположены подсобные помещения, из одного которого вышла полная женщина средних лет, обвязанная шерстяной шалью вокруг еле различимой талии и, не обращая внимания на нас, через узенькую низкую дверь втиснулась в соседнюю подсобку. Оттуда с криком и кудахтаньем вылетели еще несколько птиц.
Проводив меня в дом и указав на одну из дверей в полуосвещенном холле, старик молча растворился. Я стоял перед закрытой дверью и не решался постучать, до того унылой и безрадостной была атмосфера. Но дверь открыл сам Спартак Манучаров, своей седой, колючей щетиной похожий больше на старого итальянца, чем на армянина, и жестом пригласил меня в комнату. Впрочем, итальянцы и армяне, наверное, чем-то похожи…