–– Будешь сегодня возникать, заменю на велик! – Пригрозил Артур Фоке, едва гаражные ворота отъехали в сторону и дневной свет широкой полосой лёг на пол и стены ангара.
–– Здравствуйте, молодой господин, – равнодушно откликнулся Фока. – Передвижение на устройстве типа велосипед имеет значительные ограничения по скорости…
Молодой господин прошёл внутрь и щёлкнул пальцами по раме. – Зато он молчит!
–– Предполагается прикладывание физических усилий… особенно при подъёме…,– продолжал Фока.
–– Ладно, понял, не нуди, – Артур перекинул ногу через седло скутера, сел.
–– Шлем, – подсказал Фока.
–– Хай, – молодой человек снял шлем, висевший на руле.
–– Наколенники…
–– Хай, хай.
–– Ваш пульс, температура, – напомнил Фока. С зубовным скрежетом Артур придавил запястье к датчику. Больному или взволнованному мальчику категорически запрещалось самостоятельно управлять скутером!
–– Ваш пульс учащён чуть больше нормы.
Кэрроу передышал усиливающуюся злость и ехидно спросил. – И кто же в этом виноват?!
Из ворот усадьбы Артур Кэрроу, выехал за полтора часа до полудня. Проехав по дороге, ведущей к дворцовому комплексу чуть меньше километра, он свернул на серпантин и по нему вернулся назад в сторону усадьбы, только ниже неё. Проносясь на скутере, под почти вертикальным склоном с родимым домом наверху, Артур поднял прозрачное забрало шлема, задрал голову и пронзительно засвистел. Из ползучника тучей взвились возмущённые скворцы.
–– А как вы мне спать не давали! – с мстительным хохотом напомнил молодец возмущённой птичьей ватаге.
Он спустился вниз ещё на одно кольцо серпантина и там перебрался на мост, ведущий на Валун. Через двадцать минут на «полных парусах» Артур въехал в северные ворота «Луны».
Шесть сквозных ворот Луны были открыты день и ночь, ибо если эльфам и запрещалось без серьёзных причин покидать стены гетто, то люди могли ходить туда-сюда через него в любое время суток. Дабы не утруждать человеческие ноги обходом эльфийского гетто при перемещении по холму с одного склона на другой.
Прекрасный дом братьев Эксу Стэри, каменные плиты двора, арочные входы в расширенные и изменённые пространства – всё было окрашено в однообразный грязно-серый траурный цвет. Артур, онемевший от удивления, слез со скутера, и некоторое время топтался, не решаясь войти. Его хорошее настроение, вызванное бодрящей ездой, развеялось в прах. «Кто умер?» – Гадал он. «Моран? Лукан?»
Лукан совсем ещё молодой – на эльфийский возраст чуть младше Артура.
На веранду вышла Оливия Кас Стэри – жена Лукана – тоже вся в сером, и махнула ему рукой.
–– Жди, – приказал Артур Фоке и, сгорбленный в предчувствие страшного горя, поплёлся к ступеням.
Оливия не плакала. Эльфы не умеют плакать. Они источают боль – ощущение не для слабых. Кто хоть раз сопереживал эльфу, тот знает как это невыносимо!
По мере приближения к женщине, молодого Кэрроу трясло всё сильней. На подгибающихся ногах он поднялся на ступени и встал напротив Оливии. Спросил – Кто?
Эльфийка с каменным лицом беззвучно разомкнула губы, и по их артикуляции Артур прочитал «Лу-к-кан».
Они обнялись.
–– Его пытали, – Всё так же внешне спокойно проговорила Оливия в плечо Артуру. Он покачивал её на своей груди как ребёнка.
–– Забрали из дома? – Спросил Кэрроу.
–– Нет… Он вышел ночью за пределы гетто.
–– Зачем?!
–– Не знаю....
Теперь можно было не спрашивать, почему Круф отказывался есть. И так было понятно, что пёс оплакивал своего создателя. Одной рукой Артур с трудом открыл тяжёлую дубовую дверь и завёл Оливию внутрь дома.
* * *
В восточной части дворца имелся зал, закрытый на ключ. Ключ на длинной цепочке её Величество носила под платьем. Двери зала запирались с тех самых пор, когда в него, предварительно разобрав две стены – внешнюю и внутреннюю, втащили шкуру Закарии. Потом стены заложили и даже усилили двойной кладкой. Теперь, приблизительно два раза в неделю, её Величество собственной рукой отмыкала замок и входила внутрь.