Тецуй будто не слышал. Его лошадь неспешно удалялась прочь. Шитао и обескураженный Отис двинулись следом.
–– Отдайте братика! – растирая слёзы по грязным щекам, бродяжка пошла за ними.
–– Что там? Младенец? – спросил Шитао.
Рюй кивнул.
–– Живой?
Рюй опять кивнул.
Лейтенант Хо оглянулся – Рёко, как привязанная плелась позади их лошадей.
В полном молчании, только под цоканье копыт они преодолели несколько кварталов до детского приюта сестёр Белецких. Тихонько хныкая, то ускоряясь и почти догоняя их лошадей, то сильно отставая, Рёко упорно шла за ними. Тецуй словно в насмешку иногда принуждал лошадь идти быстрей, и в такие моменты Шитао очень хотелось хорошенько треснуть его по «тыкве».
Приют был огорожен каменной стеной высотой в три метра. Даже сидя на лошади нельзя было заглянуть поверх забора. Мощная пронивая дверь надёжно преграждала доступ во внутренний двор.
Рюй несколько раз ударил в небольшой колокол у ворот. Унылый вибрирующий вой оповестил: ещё один брошенный ребёнок нуждается в заботе. Через несколько минут дверь открылась и глазам патруля предстала хозяйка приюта – старшая из трёх сестёр Белецких – Ольга.
Ей было больше сорока. Эта огромная по росту женщина с очень уродливой внешностью и с невероятно добрым сердцем никогда не выходила замуж и не имела собственных детей.
Несколько минут она вглядывалась в тёмные силуэты всадников. Видимо не разглядев, что это патруль, грозным и низким – почти мужским голосом предупредила. – Во дворе хорошо обученные собаки… Детей не отдам.
–– Отряд Охоты, патруль, лейтенант Рюйодзаки…,– спокойно оповестил
Рюй. – Возьмите ребёнка. Документы на государственное обеспечение оформлю до шести вечера. Завезу сам.
Он протянул женщине слабо шевелящийся тряпочный свёрток. Ольга торопливо приняла его в руки. Прошептала. – О, Господи…
–– Отдайте братика, – тоскливо донеслось из темноты.
Рюй оглянулся, скучающе сказал, – Заходи внутрь и будь с братом… или не заходи… выбирай.
Через несколько минут раздумий взлохмаченная Ямада Рёко с насупленной рожей прошла мимо патруля в ворота приюта. Напоследок она яростно сверкнула глазами на проклятого Рюя. Тот с серьёзным лицом отсалютовал ей двумя пальцами.
* * *
День секретаря Каценаги начинался в шесть утра. А по факту в восемь. То есть в шесть он вставал, приводил себя в порядок, пил чай с маленькой булочкой и джемом, просматривал бумаги с утренним докладом для Элишии и только к восьми часам появлялся перед дверями спальни её Величества. Обычно ждал ещё полчаса. Обычно, но не сегодня!
Сегодня едва Дзиро нарисовался перед дверью, фрейлина Саския Кершо торопливо закивала ему головой, мол, Элишия ждёт! Удивлённый Дзиро сначала постучал в дверь, потом осторожно толкнул её.
–– Входи быстрей, бездельник! – выкрикнула королева.
Её Величество оказалась полностью одетой, причёсанной и бодрой как голодная пума. Непривычно было видеть её в таком состоянии.
–– Мне нужен график тренировок этого мерзавца! – с ходу приказала Элишия. – Когда следующая?!
–– Если не ошибаюсь: через три дня, – ответил секретарь.
–– Дзиро… ты должен придумать, как затащить мерзавца во дворец на постоянно. Его прогулки вне этих стен выводят меня из себя!
С удивлением Каценаги признал, что кажется Элишия… ревнует!
Так оно и было. Свобода Шитао порождала у королевы сильнейшее чувство ревности. Ей казалось, что там за стенами дворца, в этой ужасной сумрачной Низине в любой момент, любая молоденькая шмара может увлечь её лейтенанта в свои бесстыдные объятья. Больше всего Элишии хотелось заточить Хо в том самом каземате, где сидел до этого Дзюн, и владеть им безраздельно!
Её Величество с размаху плюхнулась в кресло. Секретарь обеспокоенно отслеживал её яростное выражение лица (бежать или не бежать?).
Королева думала: «Как заставить Тайбая вернуть сына на службу при дворцовой комендатуре – поближе к ней?»
–– Вам понравился молодой Хо? – осторожно спросил Каценаги.
Королева ощутила бешенные сердечные рывки. Конечно, он понравился ей! Что за вопрос? Этот мальчишка с идеальным телом. Такой невинный и харизматичный истукан.
–– Можно сфальсифицировать преступление, обвинить в нём Хо Шитао и посадить его в королевскую темницу, откуда он уже никуда не денется, – предложил секретарь.
–– Сейчас сам в темницу пойдёшь!
–– Прошу прощенье…, – Каценаги обиженно пожевал губами.
–– Придумай что-то, что навсегда свяжет этого молодца, но без травмы для его драгоценных чувств достоинства, самолюбия, гордости и всё такое! Понял?!