— Ну, это уж он через край хватил!
— Согласны? — подхватил синьор Паче, деловито набирая номер. — Не представляю, как он этого добился. Хотя… — Он прервался и учтиво проговорил в телефонную трубку: «Pronto? Chi parla?»[15] И как бы в сторону: — Посмотрите на состав клиентов, синьор. В первый день, в субботу, двадцать шестого, к примеру.
Аккуратно написанный итальянизированным почерком список сообщал:
Леди Брейсли. Лондон
Достопочтенный Кеннет Дорн. Лондон
Барон и баронесса Ван дер Вегель. Женева
Майор Гамильтон Свит. Лондон
Мисс Софи Джейсон. Лондон
Мистер Барнаби Грант (почетный гость). Лондон
Еще немного поговорив, синьор Паче разразился потоком благодарностей и комплиментов и прикрыл трубку.
— Все устроено, — радостно сообщил он. — На любой день по вашему выбору.
— Сомнений нет — на первый. На субботу, двадцать шестое.
Этот вопрос, видимо, уладили. Синьор Паче положил трубку и повернулся на стуле.
— Интересный список, вы не находите? Леди Брейсли… какой шик!
— Можно и так сказать.
— Ну что вы, синьор! Возможно, у нее определенная репутация. То, что называется «сливки общества». Но с точки зрения туристической индустрии — высший шик. Огромный успех. Мы всегда занимаемся ее путешествиями. Разумеется, она необыкновенно богата.
— Совершенно верно. Одних алиментов сколько.
— Это верно, синьор.
— А достопочтенный Кеннет Дорн?
— Насколько я понимаю, ее племянник.
— А Ван дер Вегели?
— Не имею никакого представления. Нашими услугами они никогда не пользовались. Так же, как и мисс Джейсон, и майор Свит. Но, синьор, поразительная деталь, по-настоящему удивительная, как говорится, удача для этой затеи — участие мистера Барнаби Гранта. А что, спрашиваю я себя, подразумевается под словами «почетный гость»?
— Думаю, «главная достопримечательность».
— Разумеется! Но чтобы он согласился! Одолжил свой огромный престиж для такой ничем не примечательной затеи. И, мы должны признать, уловка, очевидно, сработала.
— Вот уж не думал, что леди Брейсли сама по себе попалась на интеллектуальную приманку.
— Синьор, он человек впечатляющий, красивый, знаменитый, престижный… Я правильно употребил слово «престижный»?
— На самом деле это означает, что он немного фокусник. Что в каком-то смысле, конечно, соответствует действительности.
— И следовательно, привлекателен для леди Брейсли. Или, по крайней мере, считается таковым.
— Может, вы и правы. Она, насколько я знаю, живет в моем отеле. Я слышал ее имя у стойки портье.
— Ее племянник, мистер Дорн, гостит у нее.
— Удачливый молодой человек! Возможно. Кстати, сколько стоят эти прогулки?
— По высшему разряду, а стало быть, чрезмерно дорого. Я бы сказал, до абсурда, но, как видите, отклик Мейлер нашел. Остается надеяться, что клиенты останутся довольны.
— В любом случае вы дали мне возможность составить собственное мнение. Я вам крайне обязан.
— Ну что вы! Итак, — проговорил бойкий синьор Паче, — давайте дополним наш список.
Он весело придвинул его к себе и сделал внизу приписку.
— Видите! — с игривым торжеством воскликнул он. — Я все помню! Звание! Написание фамилии!
— Если вы не против, забудем о звании и написании.
Посетитель зачеркнул слово «суперинтендант», чтобы дополнение выглядело так: Р. Аллейн, Лондон.
Глава 3. Суббота, двадцать шестое
С самого начала стало ясно, почему мистер Себастьян Мейлер заломил такую баснословную цену за свои экспедиции.
В три тридцать пополудни две роскошных «ланчии» подъехали к месту встречи у церкви Святой Троицы, а значит, в непосредственной близости от отеля, где проживали трое из клиентов мистера Мейлера.
Отсюда семеро гостей увидели перед собой апрельские азалии, ярко полыхавшие на Испанской лестнице, и Рим, внезапно открывшийся перед ними неоглядной панорамой.
Аллейн пришел раньше назначенного времени и видел, как подъехали автомобили. На лобовом стекле у них были маленькие таблички: «Чичероне». Из одного автомобиля вышел темноволосый импозантный мужчина, в котором Аллейн сразу же узнал Барнаби Гранта, а из другого появился человек, ради которого он и пришел: Себастьян Мейлер. Со времени своей последней встречи с Барнаби Грантом он приоделся и щеголял в костюме, возможно, из шерсти альпака. В сочетании с неуклюжими черными туфлями он придавал ему какой-то сомнительно-клерикальный вид, и Аллейну пришел на ум Корво[16], и подумалось, не окажется ли этот человек еще одним таким деятелем. Белая шелковая рубашка была чистой, а черный галстук-бабочка выглядел новым. В этот раз Мейлер прикрыл свою стриженую голову черным беретом и больше не походил на англичанина.
16